прохлады исчезло. Джим дрожал от холода.
Казалось, солнце стало меркнуть. Но он знал, что до вечера еще далеко: это тьма смыкается над ним, поглощая изнутри его сознание.
Джим заглушил мотор и остановился в тени высокой скалы. Время, ветры, солнце и редкие, но неистовые ливни придали ей жуткую форму руин древнего замка, похороненного в бескрайних песках пустыни Мохавк.
Он поставил мотоцикл.
Опустился на темную землю.
Лег на бок и сжался в комок.
Сложил руки на груди.
Он едва не опоздал. Неистовые волны отчаяния нахлынули, захлестнули сознание, унося в черную бездну последние обрывки мыслей.
Глава 3
Солнце клонилось к земле. Джим снова мчался по красновато-серой равнине, где изредка встречались заросли колючих мескитовых деревьев. Ветер, пахнущий железом и солью, поднимал в воздух мертвые колючки перекати-поля и гнал по песку вслед за «Харлеем».
Он смутно помнил, как по дороге сломал кактус и жадно сосал сок из сердцевины растения. Во рту опять пересохло. Отчаянно хотелось пить.
Джим выехал на пригорок и слегка сбросил газ. Милях в двух впереди лежал маленький городок, вытянувшийся вдоль автострады. После стольких часов одиночества в пустыне, физического и духовного, зелень деревьев казалась неестественно яркой. Все это было похоже на сон, но он прибавил скорость и устремился вниз по склону.
Быстро темнело. На горизонте догорало багровое зарево. Внезапно его внимание привлек черный силуэт церкви с высоким шпилем. Джим смертельно устал и не пил уже несколько часов. Он понимал, что у него начинается бред, но без колебаний поехал в сторону церкви. Хотелось побыть одному в тишине и покое храма. Это желание пересилило жажду.
В полумиле от города Джим свернул к руслу сухого ручья. Спустился на дно, положил мотоцикл набок и быстро засыпал рыхлым песком. Он решил, что без особого труда доберется до цели пешком, но не прошел и четверти пути, как понял, что опрометчиво переоценил свои силы. В глазах поплыло. Сухим шершавым языком, который прилипал к воспаленному небу, он поминутно облизывал горячие губы. Горло болело, как при ангине. Мышцы ног сводило судорогами, каждый шаг давался с таким трудом, будто на подошвах налипли бетонные глыбы.
Потом наступил провал в памяти. Джим видел, что поднимается по кирпичным ступенькам белого крыльца, но совершенно не помнил, как преодолел последний отрезок пути. Над двустворчатой дверью церкви висела медная табличка: «Святая Дева Пустыни».
Когда-то он был католиком. Часть его души до сих пор принадлежала католичеству. Позднее он становился методистом, иудаистом, буддистом, баптистом, мусульманином, индуистом, даосистом. Вера проходила, но оставались прочные невидимые нити, связывающие его с каждой из этих религий.
Дверь, казалось, весила больше, чем огромная глыба, закрывающая Гроб Господень, но он все-таки сумел открыть ее и вошел.
Под сводами церкви было не намного прохладнее, чем на улице. Джим вдохнул аромат благовоний, сладковатый запах