с моочком… – картавил супруг, корчась от мнимой боли. Развязать платок он так и не додумался, а что было вчера, из-за коньячка не помнил. Но если проснулся перевязанный, то, вероятно, мучился зубами. – Вчера весь день ш зубами… ммм, даже пваток пвивязав… ммм…
– Уймись, горе мое! Чему там болеть? Тебе Даня все зубы вставил керамические, – вздохнула Клавдия, потягиваясь. – Это я тебе вчера платочек нацепила, чтобы не храпел, как трактор. А с молочком ты здорово придумал. Давай-ка слетай в магазин, я кашки сварю. Сэкономим сегодня на фарше, разгрузочный день будет.
Акакий Игоревич освободился от платка, попробовал челюсть на подвижность и, дабы уластить жену, уселся кормить рыбок.
– Маленькие мои, а ну-ка кушать, что дядя Кака вам даст…
– Акакий! Зверь! Ты чем их кормишь?! Это же твои удобрения для цветов! – выскочила супруга из постели, будто ошпаренная. – Немедленно иди в магазин, садист!
Акакия Игоревича от коньячка вчерашнего поташнивало, побаливала голова, и он подозревал, что до магазина путь не осилит.
– Клава, ты бездушная особь, – смиренно проговорил он. – У нас случилось страшное горе, а ты помешалась на молоке. Ирина! Вторая мать нашего Дани! Потеряла рассудок! Надо спасать женщину! Я говорю к чему – надо за Ириной понаблюдать. То есть с нее глаз спускать нельзя. Я, пожалуй, взвалю этот груз на свои плечи.
– То-то я и смотрю, что ты с нее глаз не спускаешь. Нам надо сначала выяснить, что там на самом деле с разумом у нашей сватьи. А то ведь распрекрасный Иван Павлович и присочинить мог. А нам надо доказать, что в нашей родове никто с разумом добровольно не расстается.
– Правильно, Клава, ты доказывай, а я пока прослежу за Ириной, – упрямо гнул свое Акакий.
Ни за кем сегодня следить он, конечно, не собирался. Просто все еще надеялся, что жена куда– нибудь улетучится одна, а он пока сможет прийти в себя. А потому предложил:
– Лети, моя голубка, а я тут…
– Что значит лети?! – возмутилась «голубка». – На чем это, интересно знать, я полечу? Опять, что ли, на автобусе? Я уже и так долеталась – осталась без горжетки. А для чего нам сын «Волгу» подарил?!
Акакий встрепенулся, выгнул грудь коромыслом и заголосил:
– Ты что? Хочешь, чтобы у нашего Дани была сумасшедшая теща? Хочешь, чтобы у наших внуков была бабушка умалишенная? Нашла время о горжетке горевать!
– Ладно, обойдусь без тебя, – дернула подбородком Клавдия и уселась возле зеркала.
Конечно, она сейчас позвонит Жоре, и они вместе прояснят ситуацию с потерянной памятью сватьи.
Георгий Шаров, или Жора, был молодым человеком, которого Клавдия страстно любила. Любила как несостоявшегося зятя. Было время, Жорочке страшно нравилась дочка Распузонов – Анечка. Парень был готов ради нее озолотить даже ее родителей, благо средства для этого у него всегда имелись. Только Анна оказалась верна мужу и на переживания Жоры внимания не обратила. Зато обратила внимание Клавдия Сидоровна и при малейшей нужде обращалась к парню. И сейчас ей помочь должен был именно Жора.
Клавдия Сидоровна