для себя. Занятия, как всегда, заканчивались в пять часов. По традиции мы провожали ребят, живущих в городке по соседству, от школьного порога до самых ворот, где нес свое дежурство старина Медяк и где он же имел собственную хибару. Хотя земляки основателя нашей школы немного выигрывали от этого. Будь они даже внучатые племянники Блюнделя, что тоже не исключено, поскольку сам Блюндель не оставил после себя прямых наследников.
Собственно, мы мало интересовались происхождением своих однокашников. Забавным было другое — те, кто уходил ночевать домой, как выяснилось, не платили ничего школе и даже приносили еду из дома. И мы все, кто учился и жил в пансионе, всегда рады были помочь в уничтожении любой провизии, поскольку питание в школьной столовой только разжигало аппетит. Во время таких пиршеств мы становились равными и вели дружеские беседы, но как только еда кончалась, прекращалось и наше мирное сосуществование. Мы твердо считали, что все городские заслуживают сурового наказания от «коренных» обитателей Блюнделя. У одних отцы были попроще — скорняки, птичники, бакалейщики и так далее — эти молча сносили побои и унижения, справедливо считая себя несколько неполноценными. Зато те, кто происходил из благородных и знатных семей, — вот эти частенько могли дать сдачи. Но даже они прекрасно понимали, за что именно их колотят.
Итак, мы проводили городских, и Медяк закрыл за ними кованые ворота, которые каждый раз противно скрипели. Правда, перед этим один мальчик урезонил меня, опасаясь очередного удара: «Если сейчас ты мне вмажешь сумкой по голове, то что ты будешь иметь завтра на обед?»
Все те, кто остался по эту сторону ворот, на которых были выбиты непонятные латинские вирши, расположились на ограде. Здесь нас было не видно, кроме того, уже вечерело и поднимался туман. А прятались мы только от Медяка, который вообще недолюбливал маленьких и частенько грубил нам, когда мы вручали свои жалкие гроши его строгой супруге. Нас осталось человек шесть или семь, тех, кто решил не ходить на ужин, поскольку в этот день все и так изрядно полакомились моим угощением. Не то чтобы я считался богатым, просто я долгое время откладывал серебряные пенсы именно на то, чтобы достойно отпраздновать свой день рождения.
Мы уселись на ограде, не чувствуя себя стесненными, поскольку тут нас могло уместиться человек девять по крайней мере. Мы смотрели на дорогу и мечтали о свободной жизни. Кроме того, городские клялись, что к ним приехал один известнейший господин и, возможно, он будет проезжать мимо школы до наступления сумерек. Мы все любили ждать, когда рядом с воротами появится какой-нибудь экипаж в сопровождении нарядных кавалеристов, тем более, что у этой знаменитости в прислугах был один из моих дальних родственников. У нас появилась надежда, что он не преминет навестить меня и захватит с собой что-нибудь из угощений по случаю моего праздника. Вот этой приятной возможности и была посвящена наша нехитрая беседа.
Но тут один из моих одноклассников, сидящий рядом, сначала грубо отпихнул мой локоть, а потом