тех, кто пытался сопротивляться. Если кто и спасся в лесу, то благодаря артиллеристам, которые стреляли до последнего…
Пронзительно заскрипели ворота мехдвора, и Саломатин удивленно поднял голову – до полудня еще далеко. Но это была не телега со свеклой. Вошли десятка два немецких солдат во главе с лейтенантом. Офицер, сердито крича, заставил пленных выстроиться у забора. Саломатина и еще двух доходяг, которые не могли стоять, подтащили и прислонили к теплым доскам. Закончив построение, немцы взяли бойцов на прицел.
«Расстреляют! – понял Саломатин. – Ну и правильно! Что толку мучиться…»
Похоже, и остальные пленные думали так же: никто не дернулся, не закричал. Стояли, хмуро поглядывая в нацеленные на них дула винтовок. Но немцы не стреляли. Появились два немецких офицера. Один, худой и высокий, был одет в обычную форму, другой, маленький и круглый, – в черную. Немцев сопровождал штатский. Этот одет был по-нашему: в черные галифе, заправленные в сапоги, пиджак и рубашку с галстуком. Высокий, крепко сбитый, самоуверенный. Офицеры и штатский встали напротив пленных. Немцы заложили руки за спину, русский оставил их по швам.
– Стоять тихо и слушать господина коменданта! – выкрикнул русский, и Саломатин сразу понял – гнида! Предатель… «Гнида» поклонилась высокому немцу, тот в ответ небрежно кивнул.
– Немецкое командование отправляет вас на сельскохозяйственные работы, – стал переводить русский лающую речь немца. – Вы поступаете в распоряжение уполномоченного по заготовкам господина Кернера, то есть меня, – уточнил «гнида». – Все обязаны беспрекословно повиноваться и выполнять мои распоряжения. Понятно?
Строй молчал.
– Добавлю, – выступил вперед кругленький эсесовец. Он говорил по-русски с сильным акцентом. – Уполномоченному Кернеру и его людям даны самые широкие полномочия в обращении с пленными красноармейцами и командирами. Вплоть до расстрела.
Кернер приосанился и выступил вперед.
– Будете хорошо работать, получите хорошее питание, – сказал он небрежно. – Это в ваших же интересах. Не то сдохнете здесь – и все дела. Ясно?
Ему никто не ответил, и «гнида» посмотрел на коменданта. Тот кивнул. Уполномоченный повернулся к воротам и сделал знак. Во двор въехала телега, груженная большими бидонами и корзинами. Телегу сопровождали хмурые дядьки с белыми повязками на рукавах полотняных рубах. На плече у каждого висела винтовка.
– Нам предстоит долгий путь, поэтому всех покормят, – сказал уполномоченный. – По прибытии на место накормят еще. Это аванс…
Последние слова Кернера потонули в гуле голосов. Пленные, увидевшие корзины и услыхавшие про еду, не смогли сдержаться. Гул нарастал, строй стал колебаться. Кернер сдернул с плеча ближайшего дядьки винтовку, передернул затвор и выстрелил в воздух. Во дворе мгновенно затихло.
– Смирно стоять! – зло крикнул «гнида», потрясая винтовкой. – Всех накормим. Кто не подчинится – застрелю!