тоже пока не очень понимаю, – признался я. Диалог вышел, признаться, сумбурный, и, не будь я в теме, точно свихнулся бы. Представляю, что за каша получилась в голове у Генахи. – Только боюсь, что-то все-таки случилось. Времени уже четверть девятого, а мы договаривались на восемь. Совсем плохо.
– Да в чем дело? – Кавалерист зло вытаращился на меня. Переживал, получается, за сменщика. И жаждал ясности. Знал бы он, как я ее жаждал!
– Не знаю я, Генаха. Крест на пузо – не знаю. Выясню что-нибудь – обязательно скажу.
Кавалерист обиженно заткнулся. Наверное, думал, что я скрываю от него какую-нибудь важную государственную тайну. Это было не так, но объяснить, что к чему, я был не в настроении. Так мы и стояли, надутые, как мыши на крупу. Даже мужик с агитплаката уже не радовал своим сходством с незабвенной памяти бровеносным генсеком.
Осияв пространственно-временной континуум своим прибалтийским лоском, появился мой сменщик Ян. В прохладную атмосферу нашего с Генахой общества он вписался вполне. Потому как человек-айсберг. Я бы даже сказал – человек-Антарктида. Принципиально невозмутим. Нетороплив, расчетлив, последователен. Я со счета сбился, сколько раз его вызывали на ковер к директору за опоздания, но Литовец очень последовательно и расчетливо продолжал опаздывать. Директор, человек снаружи очень строгий, но внутри редкостная душка, в итоге махнул рукой. Тем более что на качестве работы эти поздние приходы никак не отражались. Короче, смерть от душевных переживаний Литовцу явно не грозила.
– Привет аборигенам, – сказал Ян, подойдя к нам.
– О, – сказал Генаха. – Хоть один нормальный человек нарисовался. А то Мишок с Макарецом мне уже все мозги высосали.
– А Мишок-то что сделал? – спросил Литовец. Упоминание Макареца его ни капли не удивило – сосание мозгов по утрам, вечерам и вообще в любое время дня и ночи было особой приметой завгара.
– Задолбал он меня, вот что, – пояснил Кавалерист. – У него рот не закрывается. Уже полчаса стоит здесь и несет какую-то херню. Говорит – словесный понос. А у меня в голове уже конкретный бурелом.
– У Генахи новая теория, – пояснил я. – Типа, если посмотреть сбоку, то сверху будет видно, что снизу я получу по языку из-за своей головы. Ты чего-нибудь понимаешь?
– Нет, – честно ответил Ян.
– Я тоже. Хреновый, Генаха, из тебя Эйнштейн. Зря ты в восьмой класс не пошел.
– Я бы пошел, – возразил Кавалерист, – да меня не взяли. И вообще я сейчас из-за тебя шизой покроюсь. Слушай, Литовец, забери меня отсюда.
– Легко, – сказал Ян. Потом повернулся ко мне и добавил: – Ты тоже едешь?
– Ну, натурально, – я важно кивнул.
– Тогда подождите, я к Макарецу сгоняю.
И умчался. А я повернулся к Генахе и победно ухмыльнулся:
– Ты от меня так просто не ускачешь. Ян человек хороший, но он в первую голову мой напарник. Так что готовься.
– К чему? К тому, что ты меня до смерти заговоришь? Так я этого уже лет семь жду. Думаю, что однажды дождусь. Если прежде тебе