человек». И он дочитал записку до конца: «Я уверен, что большая часть таких подарков пылится где-нибудь, но кто ж тебя знает? Правильно? Правильно. И всё это я делаю, чтоб ты не отчаивался. Зайка. И всё равно, что это письмо какое-то пидорское. Люблю тебя и не шали сильно»
Даниэль пожал плечом и снова взялся за тетради. Но скоро он ради интереса примерил один обод наручников на своё правое запястье. Сковывающее холодное железо и его вены выглядели символично. Но он больше не хотел видеть никаких намёков на сумрачные стороны своей жизни.
Он уже готов был убрать наручники обратно в коробку и сложить все тетради в стопку, как тут появилась она. Ева стояла на пороге гостиной с увесистыми своими сумками. Он незамедлительно отвёл кисть чуть за себя, чтоб она не видела металлического браслета на нём. Ева выглядела превосходно. Идеальные чёрные стрелочки, лучшее её платье и приталенный плащ. На лице – прохладная гордость. Она отлично маскировала то, что ей нелегко держать сумки, и то, что она всю ночь плакала в подушку. Даниэль не успел открыть рот, чтоб поинтересоваться, куда она и зачем собирается. Она опередила его решительно со словами, сказанными бесчувственно и твёрдо:
– Я ухожу. Я знаю, о чём вы с Фелли говорили в беседке. Я всё поняла!
– Что же ты поняла?
– Я не буду ни с кем из вас, раз вы смеете меня делить, – отрезала она, продолжая изображать колкость и независимость. Но Даниэль мог играть гораздо лучшее неё. Он, обречённо и горестно отводя глаза, произнёс печально:
– Присядь. Побудь со мной ещё чуть-чуть…
Ева оставила свои вещи. И, пройдя к нему статно, сделала одолжение, устроившись поодаль. Между ними мог запросто уместиться ещё один человек, что весил бы пару центнеров. Даниэль тихо попросил:
– Позволь мне хотя бы поцеловать твою руку напоследок…
Она не отказала несчастному в милости. И, думая, что последний раз будет находиться рядом с ним, она села ближе. Она протянула ему свою левую ручку и отвернулась, точно сейчас неприятное жало коснётся её.
Но произошло нечто другое. Сначала она ощутила вокруг запястья неизвестно откуда взявшийся металлический холод, а потом услышала резкий щелчок и сыпучие позвякивания чего-то железного… Она медленно обернулась к нему и тут же округлила глаза. Он приковал её к себе. Он спокойно отложил крошечный ключ на стол. И, улыбаясь так, как может только он, произнёс, торжествуя:
– Мне далеко не двадцать лет, чтоб я был таким тупым и отпустил тебя. Хотя Андерс был бы рад!
– А чем вы с Бергом лучше Андерса?! Так же принимаете меня за вещь! – восклицала Ева, злясь. Она сорвалась с места. Цепь натянулась. Она остановилась. Даниэль тоже поднялся. Глаза в глаза он выговорился, стоя к ней почти вплотную:
– Послушай теперь меня. Всё иначе. Этой весной у меня наплывами предчувствия своей гибели. Это правда. Я интуитивен до мозга костей. Если что-то будет, то я не могу тебя