Она переселилась в другой мир в результате обширного инфаркта три года тому назад. И я остался один. Да, что ж такое?! Опять неверно. Человек, любой человек, никогда и нигде не остается один. Другое дело, что он может чувствовать себя одиноким. Чувствовал ли я себя одиноким? Нет. Во-первых, я знал, что я не один, во-вторых, у меня – трое детей и все здесь в Питере, у меня – двое внуков и две внучки – Сашка, Мишка, Анюта и Тамара; все родные до боли имена. Средний сын мой Володька поначалу почти полгода каждый вечер заскакивал ко мне, он рядом со мной через один дом живет, да и другие дети и внуки не забывают меня.
Итак, в комнате, где жил Стасерман (так иногда его дразнили мои старшие детки), находились: длинный и широкий письменный стол, компьютер, кровать, шкафы, настенный турник, цифровое пианино и даже, сохранилась клетка, в которой раньше обитал всеми любимый джунгарский хомячок по кличке граф Сяпэрский. Стас закончил музыкальное училище и сейчас служит в оркестре (словосочетание «работает в оркестре» звучит дико); по воскресным дням он часто поет на клиросе в одном из известных храмов Петербурга. Я часто бываю там – иногда один, иногда с детьми и внуками.
– Вот твой кубрик. Располагайся, тебе здесь все знакомо.
– Угу. Я – спать, – буркнул устало Юрка.
Мы с Генкой пошли на кухню. Генка быстро достал из своей сумки три!! бутылки водки.
– Геннадий, Вы шо?! – воскликнул я.
– Это ж, за Саню! – убедительно и веско произнес Генка. И я решил, что не стоит возражать и как-то влиять на предстоящий процесс…
Последнюю третью бутылку мы пили молча и уже не закусывали. Генка очень медленно и сосредоточенно наливал очередную рюмку и мы, не говоря ни слова, опрокидывали водку к себе во внутрь. Мы оба вырубились около пяти часов утра, заснув прямо за столом.
Проснулись мы от запаха и шипящих звуков, приготовляемой яичницы. У плиты возился Юрка, на столе было все убрано, оставалось чуть больше трети недопитой водки и две чистые рюмки. Мы с Генкой опрокинули по одной, закусили яичницей и Генка выскочил в коридор.
– Я – на работу. Машину заберу вечером, – крикнул он, надеваясь на ходу.
– Вечером. Только завтра, – сказал я, помахивая ключом зажигания от его машины.
Генка не стал возражать, его ответом был стук быстро спускающихся ботинок по лестнице.
– У меня осталось еще два дня отпуска. Пойдем, Юрка, гулять по Питеру, – предложил я ему. – В гимназию пойдем устраиваться завтра. Лады?
– Лады, – согласился Юрка. – Что нам делать в Новом Орлеане в пять часов утра?
Я усмехнулся и хлопнул Юрку по плечу. Это была цитата из набора многих наших с Саней фраз, понятых далеко не каждому. Реплика эта была из какого-то, кажется, американского фильма, где один буржуин-капиталист агитирует собравшихся ковбоев поучаствовать в строительстве железной дороги. И вот он говорит следующее: «Представляете, Вы садитесь вечером на поезд и в пять часов утра Вы уже в Новом Орлеане». На что ему один из извозчиков дилижансов, предчувствуя свое скорое разорение, говорит: «А, что делать