и забор, состоящий из двух рядов молодой кукурузы и одной проволоки. Пробралась через кукурузу на участок, оказалась перед молодым деревцем с немногими плодами.
– Наверное, это слива. Надо попробовать, – сама себе сказала путница.
Сорвала одну, укусила – зелёная. Сорвала другую, надкусила – зелёная.
– Вот та, с красным бочком, наверное, спелая, – решила Тамара и сорвала последнюю сливу.
Только теперь заметила на крыльце дома деда в сапогах, внимательно наблюдавшего за «поеданием» плодов.
– Чего это он? – насторожился ребёнок, заметивший движение деда к сараю.
В сарае дед хранил сбрую лошади. Под крышей взял кнут, вернулся на крыльцо, стал смотреть на Тамару, нервно постукивая кнутом по голенищу сапога.
– Что, шкода, один вред от тебя? – издалека начал дед.
– А что я такого сделала? – насторожилась Тамара.
– Иди сюда, я объясню… – дед нахмурился, ждал ребёнка на расправу.
– Не… – сказала Тамара, отступая к старой яблоне.
Бежать ей было некуда, поэтому она полезла на яблоню. Панамка свалилась с головы, сучья и кора больно царапали голое тело. Из одежды на Тамаре были только розовые трусики. Дед молча наблюдал за побегом шкодницы.
Тамара забиралась всё выше и выше от опасного кнута, которым дед мог достать до её спины, пока не залезла на самую верхушку яблони. Ветерок раскачивал тонкие ветви, высота была порядочная и страшная, но ещё страшнее был сердитый дед.
Долго сидела Тамара на яблоне, ноги затекли, царапины болели, солнце нещадно жгло голову, не покрытую панамкой.
То ли деду надоело ждать, то ли он пошёл в дом за махоркой для самокрутки, а только Тамара увидела, что деда нет, мигом стала спускаться вниз, поцарапала пузико о шершавую кору дерева.
Очутившись внизу, что было мочи побежала через огород к спасительной изгороди кукурузы, выскочила на улицу.
Так быстро она больше никогда в жизни не бегала. Раскаленная земля, прибитая дождем, высохла и потрескалась, поджигала голые ступни, страх гнал её прочь от дома деда. Она не бежала, а летела. Маленькое сердце трепетало, как у загнанного кролика.
– Что я такого сделала? – билась мысль в голове ребенка. Испуг и отчаяние сжимали сердце.
– Ты где так поранилась? – ругалась мама, смазывая зеленкой множество ссадин.
– Я нечаянно, – всхлипывала от боли Тамара.
Вечером на телеге приехал дед, привязал у калитки лошадь, сунул за облучок кнут, зашёл в дом. Тамара спряталась за маму.
– Что, больно? – спросил Тамару.
– Больно…
– Где-то её носило? – удивляется мама, сама она не говорит, откуда у неё ссадины.
– Так я скажу, – начал дед, присаживаясь на колченогий табурет, – залезла ко мне в огород, оборвала всю сливу, которую я посадил и ждал первый урожай. Думал, в этом году попробую плоды… А эта шкода, – дед указал на Тамару, – рвёт сливу за сливой, надкусывает и на землю бросает.
– Так и оборвала? – удивилась мама.
– Так