но сообщил, что сейчас по всему гарнизону усиление, поэтому решение, то есть ответственность Мамин берет на себя как командир.
К машине отправились втроем, ефрейтор взял и чемодан Лизы. По пути, Мамин с интересом изучал окружающую обстановку и думал. Два дня. Всего два дня. Либо он находит документы, и тогда каким-то образом возвращается домой. Мамин был уверен, что при выполнении задачи должна появиться возможность вернуться. Каким образом сейчас неважно. Но всего два дня! Он даже не знает, где их искать. Собственно, вариантов три, если задуматься. Договор подписывался в Белом дворце. Он на территории Брестской крепости. Это первый. Документы могут храниться в здании НКВД. Это логично. И это номер два. Наконец, есть еще здание обкома. Статьи номер шесть о руководящей роли партии еще конечно нет, она появится только в брежневской Конституции, но это де-юре. А де-факто партия давно занимает руководящую роль. Поэтому документы могут там храниться. Это третий. Что ж, отчаиваться не стоит. Нужно только успеть за два дня. Если нет, то… Об этом думать не хотелось. Через два дня здесь будет ад! Может он что-то существенно изменить? Конечно нет! Санчес об этом же и говорил. То, что должно случиться, то и случится. Даже если оказаться в теле самого Сталина, а не капитана, ничего изменить уже нельзя. Война еще не началась, а колесо смерти уже вращается на всех оборотах. Ни мира, ни войны!
Они прошли через главный вестибюль вокзала. Лиза со Стебунцовым шли впереди и что-то весело обсуждали. Казалось, они забыли про Мамина. Он шел позади. Вокруг привычная глазу советского человека обстановка вокзала. Плиточный пол, несущие колонны, деревянные скамейки со спинками, кассы, привокзальное кафе, откуда на весь зал распространялся запах пирожков и еще чего-то съестного. Даже суета была вполне обычной. Стоял людской галдеж, где-то плакал ребенок, слышались беспокойные голоса мамаш, самоуверенный бас мужчин. Вокзал был наполнен людьми в форме. Мамин, извлекая из глубин памяти информацию, смог определить пограничников, летчиков, связистов. Эти три группы «кучковались» отдельно друг от друга, компактно кружком. Были еще разрозненные группки по два три человека с красными и зелеными петлицами. Меж сидящих и галдящих людей прохаживались два милиционера.
Вышли из здания вокзала. Солнце уже стояло высоко. Вот так же он шел по Вознесенскому проспекту с Машей. Светило солнце, вокруг хаотичное движение. Машины, люди. А он держал ее за руку. И весь мир не существовал. Вернее, он существовал, но только в границах пространства их тел. Маша что-то звонко рассказывала. Он не очень внимательно ее слушал, подставляя лицо греющему солнцу. Он наслаждался этой минутой. Это было счастье! Почему нельзя превращать мгновения счастья, например, в духи. Достал, когда необходимо. Брызнул – и ты счастлив! Мамину захотелось, чтобы сейчас в кобуре, висящей справа, оказался флакон с такими духами. Он даже машинально хлопнул себя по правому бедру. И его обдало холодом.
Нет! Кобура с наганом были на месте. Плотная гимнастерка, брюки-галифе, ремни. Все на месте. В том-то и дело. В вихре размышлений, планировании и мечтах он позабыл об одном обстоятельстве.
Обнаружение