губы, пытаясь запугать тех, кто всё же задержал на мне взгляд дольше положенного, заставляя их трусливо опускать головы и позорно прятать глаза за спинами и затылками других беглецов. Ещё раз внимательно осмотрев вагон, выискивая адресатов для устрашения гневом Господнем, в плотном тесном кольце пассажиропотока я вдруг заприметил одного агнца, дробь от дроби стада Божьего, спокойно и, даже может статься, непоколебимо стоящего посреди всего этого копошащегося смердящего улья и не прячущего, как бы я ни старался, драгоценные «человека разумного» очи свои. Я буду с тобою, и вот тебе знамение4. Мы молча глядели друг на друга, один не зная чего ожидать от другого. Считая секунды, я замирал, ждал, смотрел, когда он отвернётся, но он всё не отворачивался. Как же чешется под коленом. Не дотянусь. Сейчас никак не нагнуться. Или заказать пиццу? С пиццей проще. Какая духота дикая. Ну к чёрту такую работу. Благо, уже на следующей выходить. И чего он уставился-то? Глупый обыватель. Как там нас учили на занятиях по Богослужению? Устанавливаем раппорт, произносим внятно, громко, чуть таинственно, как будто обладаем неким знанием:
– Брат, остановись наконец и живи!
Смотри-ка, от удивления приоткрыл рот. Теперь нужно быстро уйти, ретироваться. Затаиться серой тенью у него на душе. Быть может, он всё же о чём-то задумается. Не о Боге, нет. Хотя бы о себе. Подъезжая к очередной станции, вагон, плавно качнувшись, затормозил. Я привычно расслабил тело, позволяя бурлящему потоку людей вынести меня на платформу и потащить с собою вдаль. Я есмь Сущий.5 Ты есмь Сущий. Впрочем, всё как всегда. Ничего нового. Как же я устал, господи, как же я устал. А я тебя предупреждал, Артур. Это последняя смена на этой неделе. Впереди два выходных. Нам надо отсюда уходить. Возможно, ты прав. Боже, до чего же я устал от всего этого. Да, надо уходить, ты прав, да. Так всё же пицца?
– Так-с… Посмотрим… Вы исповедуете Христианский микс, я правильно понял?
– Да. Совершенно верно.
– Угу, понятно. Секундочку…
Стол. Стул. Отдел персонала. «Ну, давай выкладывай. Ну, давай-давай, у нас мало времени. В твоих интересах сейчас заговорить». Запертый обстоятельствами, являюсь невольным слушателем клишированных сцен из какого-то незнакомого мне второсортного триллера или боевика, что поставлен у него фоном на минимальном звуке. Наступила тишина, изредка прерываемая фразами из фильма и скрипом офисного кресла в тот момент, когда мой собеседник, а по совместительству HR-интервьюер, вдруг с некоторой ленцой вытягивал под столом свои длинные тощие ноги и менял расположение в пространстве, откатившись чуть-чуть назад или вбок, а потом резко притягивал себя вместе с креслом обратно. Траектория плохо скрываемой нервозности, как по мне. «Ты у нас заговоришь. И немедленно». Прикрыв глаза, я украдкой рассматривал его из-под опущенных ресниц. Зализанный… даже не зализанный, а будто тщательно вылизанный длинным мокрым