при организации новой Красной армии. А отсюда – контроль политаппарата, так или иначе угнетавшее самолюбие. 2) Подозрительное, а порой весьма грубое, если не сказать более, обращение политработников к старому комсоставу в период Гражданской войны. 3) Недоверие красноармейских масс. 4) Потом наступившая чистка и 5) общий тон как печати, так и литературы – презрительно-пренебрежительный. Во мне лично произвел тяжелый переворот с вызовом на Гороховую, 2 по обвинению меня в измене во время обороны Петрограда против Юденича, основанный только, по словам т. Зиновьева, на том, что я занимал высокую командную должность.
Эти обстоятельства, кроме горечи и обид, у старого командного состава вызывали стремление поделиться с людьми, одинаково мыслящими и находившимися в одинаковых условиях»[12].
Бывших офицеров и генералов, поступивших на службу в Красную армию, нельзя представлять в виде единой, однородной массы. При детальном анализе слов и действий каждого из них выясняется, что там были и общие точки соприкосновения, были и различия тактического плана. Общим, объединяющим было то, что горячими сторонниками советской власти их назвать было нельзя. Покажем это на примере известного генерала А.А. Брусилова. В своих воспоминаниях он говорит, что он, поступив на службу в Красную армию, занял выжидательную позицию в расчете на перемены: «…Я не допускал мысли, что большевизм еще долго продержится, В этом я ошибся, но я ли один?» Несколько позже к сказанному выше Брусилов сделал очень важное добавление: «Убежден, что многие, помогавшие Троцкому воссоздать русскую армию, хотя бы она и называлась “Красной”, думали так же, как и я»[13].
Генерал Д.Н. Надежный отметил существенную особенность позиции бывших генералов и офицеров в условиях советского режима – боязнь стукнуться об его острые углы. Основу этой позиции составляла их аполитичность – отсутствие желания примыкать к той или иной политической партии, в том числе и правящей, коммунистической, участвовать в политических мероприятиях, высказывать свои политические взгляды. За исключением небольшой части, основная масса бывших офицеров, служивших в 20-х и 30-х годах в Красной армии, продолжала быть аполитичной, что само по себе предполагает отсутствие какой-либо нелегальной, заговорщической деятельности. Это во-первых.
Во-вторых, напуганное репрессиями со стороны ОГПУ против бывших офицеров в начале 20-х годов, их «вычищением» из рядов армии и флота, они старались лишний раз «не засвечиваться», не вступать в конфликты с органами советской власти, дабы не вызвать к своей особе внимание контрольных и карательных органов. Безусловно, они возмущались несправедливым отношением к себе, выражавшемся в «затирании» по службе, недостаточным использованием их опыта и знаний. Однако такое возмущение, как правило, было кухонного масштаба в компании сослуживцев-единомышленников, и оно отнюдь не означало наличия заговорщической организации (группы) и замыслов ниспровержения советской власти. Между тем именно так подавались