тому, что стоит у входа в дом с молодым человеком в простой рубашке и так близко от него.
– Идемте, сударь, – сказала она ему несколько смущенным тоном.
Еще никогда в жизни такое приятное чувство не волновало так глубоко госпожу де Реналь; никогда еще такое милое явление не сменяло таких тревожных опасений. Итак, ее милые мальчики, которых она так лелеяла, не попадут в лапы грязного и ворчливого священника. Войдя в переднюю, она обернулась к Жюльену, робко следовавшему за нею. Его удивление при виде столь прекрасного дома еще увеличивало его привлекательность в глазах госпожи де Реналь. Она не верила своим глазам; она воображала себе наставника всегда одетым в черное.
– Неужели это правда, сударь, – сказала она, снова останавливаясь и смертельно боясь ошибиться, она так обрадовалась, а вдруг это ошибка, – вы знаете латынь?
Эти слова задели гордость Жюльена и рассеяли очарование, в котором он пребывал целую четверть часа.
– Да, сударыня, – отвечал он, стараясь принять гордый вид, – я знаю латынь не хуже нашего священника, а в иных случаях он по своей доброте признает мои знания выше.
Госпоже де Реналь показалось, что Жюльен рассердился; он стоял в двух шагах от нее. Она подошла и сказала ему тихо:
– Не правда ли, в первые дни вы не станете сечь моих детей, даже если бы они и не знали уроков?
Этот нежный, почти умоляющий тон столь прекрасной дамы заставил Жюльена вдруг позабыть все, что касалось его репутации латиниста. Лицо госпожи де Реналь было так близко к его лицу, он ощущал аромат ее легких одеяний, что было совершенно необычно для молодого крестьянина. Жюльен страшно покраснел и сказал со вздохом еле слышно:
– Не бойтесь ничего, сударыня, я буду вас слушаться во всем.
Только в этот момент, когда беспокойство госпожи де Реналь за детей окончательно рассеялось, она вдруг поразилась исключительной красоте Жюльена. Его женственные черты, застенчивый вид не показались смешными женщине, в свою очередь тоже чрезвычайно застенчивой. Мужественный вид, обычно считающийся свойством мужской красоты, испугал бы ее…
– Сколько вам лет, сударь? – спросила она у Жюльена.
– Скоро девятнадцать.
– Моему старшему сыну одиннадцать лет, – говорила госпожа де Реналь, совершенно успокоившись, – он будет почти товарищем для вас. Вы сможете его убеждать. Когда один раз отец вздумал его ударить, ребенок проболел целую неделю, хотя удар был пустяковый.
«Какая разница со мною, – подумал Жюльен. – Еще вчера отец отколотил меня. Какие счастливцы эти богачи!»
Госпожа де Реналь уже начинала подмечать оттенки настроений в душе наставника; она приняла это облачко грусти за робость и захотела его ободрить.
– Как вас зовут, сударь? – спросила она его с таким милым выражением, что Жюльен весь затрепетал, не отдавая себе сам в том отчета.
– Меня зовут Жюльен Сорель, сударыня; я трепещу, входя впервые в жизни в чужой дом; я нуждаюсь в вашем покровительстве