не знаю.
– Жаль, – вздохнул Евграф Никанорович. – А мне бы как раз хотелось побеседовать с человеком, хорошо ее знающим.
– А почему? Что-то случилось?
– Да вот, до нас дошли слухи, что у Риммы Тимофеевны был когда-то роман с Модестом Щеголевым, хотели проверить информацию.
– Ах вот оно что! – оживилась Анна Ивановна. – Я, признаться, о нем никогда не слыхала, я как-то даже думала, что Римма Тимофеевна любит своего мужа, знаете, они очень давно женаты, еще будучи студентами поженились по большой любви. Но, знаете, все может быть, – тараторила оживленно Анна Ивановна. – Все же Римма Тимофеевна женщина интересная, одевается хорошо. Вениамин Аркадьевич на жене не экономит, а он, знаете ли, очень известный в городе хирург, у него все городское руководство лечится. Мы все у него лечимся.
– Значит, вы лично о романе Риммы Тимофеевны ничего не слышали?
– Нет, – категорически покачала головой Анна Ивановна.
– А что вы можете рассказать о Марии Александровне?
– У нее тоже был роман со Щеголевым? Ай да Модест, а таким семьянином преданным прикидывался. Так вокруг Ларочки суетился. Я даже завидовала, грешным делом. Нет, Сема, конечно, тоже прекрасный муж и отец, но, знаете, в нем все как-то вяло. Он весь в музыке, а вот Модест очень красиво за Ларочкой ухаживал, даже после свадьбы. Подарки дарил на день рождения дорогие, цветы без повода. Когда я моему Семе про цветы раньше говорила, он всегда делал удивленное лицо и напоминал, что у нас их девать некуда. Поклонницы ему после концерта их охапками дарят. Ему даже не понять, какая разница между цветами, которые дарят ему, и теми, что он дарит лично мне, – с обидой в голосе пожаловалась Анна Ивановна. – Да и подарки… Вечно он спрашивает, чего мне хочется, а потом дает деньги и велит купить эту вещь. А Модест был настоящим рыцарем, как красиво он преподносил подарки, всегда сюрпризом, и даже часто при гостях. Вот сидим мы все вместе за столом, Модест Петрович кричит: «Луша, подавай десерт!» Входит домработница с подносом, прикрытым такой специальной серебряной крышкой, а под ним не торт, не пирожные, а большой красиво перевязанный сверток. Лара его начинает разворачивать со смехом, а там обертки, обертки, а внутри маленькая коробочка, а в ней кольцо или подвеска, разве не прелесть? И это у всех на глазах. Или велит специально Луше окно открыть для проветривания. Лара начинает жаловаться, что дует, а он ей раз – и шубу на плечи!
– Ничего себе, шубу! Откуда же у него такие деньги?
– Ну, что вы! – отмахнулась от капитана Анна Ивановна. – А за произведения? А гонорары от концертов, а за выступления на радио, а гастроли? С деньгами у Щеголевых все было хорошо. Мы тоже, разумеется, не бедствуем, у меня тоже есть шуба, украшения, домработница, но все это не то. Все буднично, прозаично, без романтики и фантазии, – вздохнула Анна Ивановна.
Зависть к Щеголевым определенно имела место в этом семействе, но уж если бы кого и надумала травить Анна Ивановна, то скорее уж Ларису, решил про себя Евграф Никанорович.
– Ну