пахнет отчаянно кровью героев
Из растрёпанных книг детской библиотеки.
Лето полно отваги и тяги к разбою,
И ночными набегами в сад у аптеки.
И Коломна плыла, как собор Нотр-Дама:
Квазимодо играет в соседнем дворе.
Клод Фролло каждым утром листает программу
И кроссворды решает с Густавом Доре.
В том языческом детстве легко было падать,
Разбиваться о скалы пустых гаражей.
До любви же всего ничего оставалось:
Он спешил в магазин за бутылкой своей.
Он еще и не ведал, что мир содрогнется
От его появления в жизни чужой.
Он еще и не ведал, что будет мне солнцем
И проклятьем моим, и моею душой.
И отступят мои подмосковные боги
Пред его небывалым пустым хвастовством.
И уже не спасёт меня Клод Фролло строгий
Нотр-Дамом, кнутом, покаяньем, постом…
Лето было последним. И кровью героев
Из прочитанных книг детской библиотеки
Я клялась перед Зевсом: покончу с разбоем!
Продавалось бессмертье в саду у аптеки.
Пан Доминик Радзивилл
И рубят яблоневый сад,
И роют озеро.
И проклят дом сей,
И у пана седина.
И сколько лет тому назад
Вскричал юродивый:
– Последний отрок в Мир придет.
Се сатана!
И Мир склонил цветущий сад
Над колыбелью.
И клялся пан орлом,
Крестом и карабелью.
Был мальчик резв,
Был разум трезв,
Смеялась пани.
И ветер креп,
И вышит герб.
И сын был – пламень.
И был умён,
И был силён,
Как дед и прадед.
И был влюблён,
И был пленён
Забавы ради.
Горел огонь,
Шумел огонь
В умах и душах.
И для чего
Послушал он.
Кого послушал?
И Бонапарт смотрел
Слегка недоуменно,
Как лучший пан,
Как светлый пан
Ведёт колонны.
И входит в дом,
И отдан Мир,
И сад немеет.
И супротив царя
Лишь он,
А он сумеет?
За "нех жие",
За "швят" и "крев",
За все разделы –
Пан Доминик,
Что проклял всех,
И был застрелен.
Но помнит Мир,
Тот гордый лик,
А ветер бает:
– Пан Доминик,
Буонапарте проиграет.
2017-2019
Двадцать первое утро
Двадцать первое утро. На Дмитровке дождь золотой.
В феврале не бывает дождя. Оказалось, бывает.
И спешишь из метро, и надежды спешат за тобой.
Улыбаясь прохожим, живая, живая. Живая!
Ты уже не касаешься выстуженной мостовой.
Для тебя мишура над дорогой раскинула прядки.
Этот город жестоко учил оставаться собой.
Всё