глаза Стасису.
– Ну, что ты таращишь на меня глаза? – спросила она. – Можно подумать, что мы давно не виделись!
Стасис с ужасом глядел на тонкую, феерическую фигурку, словно чудом возникшую в его мастерской. И слушал звенящий, как колокольчик голос девушки. Никакого чуда не произошло. Лела просто вошла в вечно открытую дверь мастерской.
Они с Лелой учились в одном классе ещё с гимназии, и вместе посещали кружок юных астрофизиков. Но никогда ещё девушка не проявляла интереса к его персоне.
– Как только на Тиносе вырубился свет, я сразу поняла, что это дело твоих рук. И вот, пришла! – спокойно продолжала она, словно её появление в его мастерской после полуночи было вполне естественным. – Ну, как идут исследования?
– Если считать, что начальная стадия расширения Вселенной является областью, в которой господствуют квантовые процессы, – объяснил ей несколько шокированный юноша, – то они должны подчиняться принципу неопределённости Гейзенберга, согласно которому вещество невозможно стянуть в одну точку. Тогда получается, что никакой сингулярности в прошлом не было и вещество в начальном состоянии имело определённую плотность и размеры. Характер пребывания материи в этом состоянии считаются неясными и выходящими за рамки компетенции любой современной физической теории. И… Собственно, на этих соображениях я и остановился.
– Может, надо обратиться к процессам, правящим до момента взрыва? – предложила она.
– А ты думаешь, я не пробовал? – задумчиво поскрёб он в затылке.
– А я за тобой уже давно наблюдаю, – заявила она, оглядывая его малюсенькую тёмную мастерскую. – Занятно ты тут устроился! А технику что, сам смонтировал? Такого оборудования я в продаже не видела. Просто удивляюсь, каким образом тебе это удалось?!
– Я и сам удивляюсь, – пробормотал юноша, покрываясь красными пятнами.
В груди его что–то дрогнуло, сердце забилось, как раненая птичка. И сознание затопило неведомой сладостью. Он давно уже сох по Леле. Но никогда не посмел бы ей признаться в этом. Однако сейчас он вдруг почувствовал, что отныне не жить ему без этого светлого взгляда!
– Отчего же ты всё молчишь и молчишь? – удивилась девушка. – Или тебе нечего мне сказать?
– Мне кажется, я тебя люблю! – вдруг вырвалось у него из груди. – Всегда любил…
Сколько всего ему хотелось высказать ей: все свои мечты о женском идеале, все бессонные ночи, все свои грёзы наяву. А тут – она – воплощение всего этого! Но слов Стасис не находил.
Всю свою сознательную жизнь он делился своими мыслями с одним лишь своим попугаем. Друзей у него не было. Наука была всем его миром.
– Да разве любовь ещё существует? – растерялась девушка. – Вот мои подружки считают, что любовь существовала когда–то, в античные времена, да со временем исчезла.
– Не могла она исчезнуть, – решительно заявил юноша. И встряхнул длинными золотистыми кудрями, обвивавшими