(24 года на двоих) семье появился новый папа. Этого события не помню – мне было только три года. Я всегда его называл и называю “папа”. Мы с ним дружим и ладим… Хотя как не ладить, если тебе слово поперёк не говорят и пальцем не трогают. Собственно, всегда это и была его стратегия – не вмешиваться, помогая материально всем, чем можно. Не скажу, что это самая удачная стратегия сама по себе, но в моём случае я бесконечно благодарен отцу. Он дал мне возможность вырасти самим собой, не стал ломать меня, переделывать, вкладывать своё мировоззрение, подгонять под свои стандарты и прочее. Такая предусмотрительность и деликатность дорогого стоят…
Глава 2. 1988. Первые потрясения
1988. Ходил кушать
Летом 88 года в Евпатории случилась небольшая забавная история. Ну как забавная – я потерялся. Мама с тётей Ирой меня оставили на пляже, а сами пошли купаться. Уверен, что попросили какую-нибудь ответственную тётушку в шляпе с широкими полями присмотреть за мной. Не сомневаюсь, что этой тётушке было не до меня – солнце, море, пляж и всё такое…
Вышли из моря – меня нет. Позвали, покричали… нигде нет. Побегали, пометались – видят меня, идущего по трамвайным путям и жующего булку.
‒ “Откуда это у тебя? Где ты был?”
‒ “Я кушать ходил…”
М-да… мужчинка мал, но покушать не дурак. Слава Богу, что всё обошлось и эта история так и осталась забавной и совсем небольшой.
1988. Пожар
Тем же летом случилось еще одна неприятная история. Пожалуй, даже посерьёзнее, – пожар. Отчётливо помню, как горела бабушкина комната в её квартире на втором этаже кирпичной пятиэтажки. С бабушкой и со всеми остальными всё было в порядке. Люди, машины, суета, гарь – вот что меня впечатлило больше всего. Такую суматоху и толпы зевак я видел впервые. Конечно, я ничего толком не понимал, но общая тревога ошеломила. С тех пор каждый раз, когда я вижу пожар, я буквально немею и мысленно проваливаюсь в этот эпизод.
1988. Язык отрежу
Вот и кончилось лето – начался детский сад, и на моей душе он оставил глубокую неизлечимую рану. Не знаю, кто и когда меня этому приучил, но любая девочка для меня – эталон высшего порядка и божественной красоты. И что я запомнил из того детсадовского времени? Грязную белокурую девочку в чёрно-белом клетчатом платьице, перемазанную кашей. Боже мой!.. Неокрепший детский мир треснул, натолкнувшись на суровую реальность. В садике по утрам я стал закатывать скандалы и отказываться ходить туда, но самое жуткое меня ждало впереди.
Мне понравилась одна девочка. Не помню ни внешности, ни имени, но это не важно. Так получилось, что наши кроватки были рядом и в тихий час я стал заводить с ней беседу из серии “Привет… Как дела…” (можно подумать до этого не виделись). Понятное дело, меня быстро застукали – но… Мне за мои разговоры в тихий час воспитательница пообещала (ни больше ни меньше) – отрезать язык…
Прозвучало настолько угрожающе и так убедительно, что Вы бы сами в это поверили даже сейчас. С тех пор у меня слово