Ретрогенетика. Кир Булычев

ал себя знатоком природы.

      – Чем увлекаетесь? – спросил профессор. – Что за книгу вы так любовно прижимаете к груди?

      – Увлекся антропологией, – сказал Ложкин. – Интересуюсь проблемой происхождения человека от обезьяны.

      – Ну и как, что-нибудь новенькое?

      – Боюсь, что наука в тупике, – пожаловался Ложкин. – Сколько всего откопали, а до главного не докопались: как, где и когда обезьяна превратилась в человека.

      – Да, момент этот уловить трудно, – согласился Лев Христофорович. – Может быть, его и не было?

      – Должен быть, – убежденно ответил Ложкин. – Не могло не быть такого момента. Ведь что получается? Выкопают где-нибудь в Индонезии или Африке отдельный доисторический зуб и гадают: человек его обронил или обезьяна. Один скажет: человек. И назовет этого человека, скажем, древнеантропом. А другой поглядит на тот же зуб и отвечает: «Нет, это зуб обезьяний, и принадлежал он, конечно, древнепитеку». Казалось бы, какая разница – никто не знает! А разница в принципе!

      Минц наклонил умную лысую голову, скрестил руки на тугом, обтянутом пиджаком животе и спросил строго:

      – И что же вы предлагаете?

      – Ума не приложу, – сознался Ложкин. – Надо бы туда заглянуть. Но как? Ведь путешествие во времени вроде бы невозможно.

      – Совершенная чепуха, – ответил Минц. – Я пытался сконструировать машину времени, забрался во вчерашний день и там остался.

      – Не может быть! – воскликнул Ложкин. – Так и не вернулись?

      – Так и не вернулся, – сказал Минц.

      – А как же я вас наблюдаю?

      – Ошибка зрения. Что для вас сегодня, для меня вчерашний день, – загадочно ответил Минц.

      – Значит, никакой надежды?

      Профессор глубоко задумался и ничего не ответил.

      Дня через три профессор встретил Ложкина на улице.

      – Послушайте, Ложкин, – сказал он. – Я вам очень благодарен.

      – За что? – удивился Ложкин.

      – За грандиозную идею.

      – Что же, – ответил Ложкин, который не страдал излишней скромностью. – Пользуйтесь, мне не жалко.

      – Вы открыли новое направление в биологии!

      – Какое же? – поинтересовался Ложкин.

      – Вы открыли генетику наоборот.

      – Поясните, – сказал Ложкин ученым голосом.

      – Помните нашу беседу о недостающем звене в происхождении человека?

      – Как же не помнить.

      – И ваше желание заглянуть во мглу веков, чтобы отыскать момент превращения обезьяны в человека?

      – Помню.

      – Тогда я задумался: что такое жизнь на Земле? И сам себе ответил: непрерывная цепь генетических изменений. Вот среди амеб появился счастливый мутант, он быстрее других плавал в первобытном океане, или глотка у него была шире… От него пошло прожорливое и шустрое потомство. Встретился внук этой амебы с жутко хищной амебихой – вот и еще шаг в эволюции. И так далее, вплоть до человека. Улавливаете связь времен?

      – Улавливаю, – ответил Ложкин и добавил: – В беседе со мной нет нужды прибегать к упрощениям.

      – Хорошо. Мы, люди, активно вмешиваемся в этот процесс. Мы подглядели, как это делает природа, и продолжаем за нее скрещивание, отбор, создаем новые сорта пшеницы, продолжаем эволюцию собственными руками.

      – Продолжаем, – согласился Ложкин. – Хочу на досуге вывести быстрорастущий забор.

      – Молодец. Всегда у вас свежая идея. Так вот, после беседы с вами я задумался, а всегда ли правильно мы следуем за природой? Природа слепа. Она знает лишь один путь – вперед, независимо от того, хорош он или плох.