на помиравших с голоду студентов, время от времени деливших с нами углы!
Так или иначе, отношение ко мне сильно переменилось: мне позволялось больше отдыхать, то есть попросту бездельничать, меня изредка баловали пряничком за вечерним чаем, говорили со мной всегда ласково и вежливо. Все же шишки сыпались на Дашу. Она стала настоящей черной прислугой, вместе с матерью стирала, шила и готовила, но за помощь эту никогда не видела и тени благодарности.
В особенности это различие между мной и Дашей усилилось после того, как закончился мой курс обучения. Курс закончился, а вот благодеяниям семьи И-ских, казалось, и конца не будет. Валентин Сергеевич решил «не бросать на полпути» дело моего образования и помог мне определиться в Петербургский учительский институт, взяв на себя расходы по моему содержанию на весь срок учебы. Причем еще выражал, думается, вполне искренние сожаления, что разлучает нас с Мишей. По слабости здоровья он должен был выехать из Петербурга, а природные наклонности звали Мишу в Тюбингенский университет, изучать философию.
Мне же, по мнению Валентина Сергеевича, было куда более полезно получить какое-нибудь практическое образование. А раз уж сам я учился довольно прилично, то и других учить мне будет несложно. Если тут я и переврал немного слова Валентина Сергеевича, то совсем чуточку, смысл был именно такой. Это был первый раз, когда я усомнился в умственных способностях этого человека.
Мне предоставлялся выбор факультета. Я уже упоминал, что мой однокашник Миша имел дикую страсть к чтению литературы. Частично его интерес передался и мне. Правда, мои интересы в сфере словесности не пошли дальше романов Скотта и Купера.
В отрочестве я, как и большинство мальчишек, мечтал стать путешественником или первопроходцем. Однако постоянный кашель, мучивший меня и грозивший со временем развиться в чахотку, ставил крест на моих устремлениях. Последнее, что я мог сделать – выбрать науку наиболее близкую к моим интересам. Так, вскоре я стал студентом географического факультета, и будущим учителем географии. О, Степан Гаврилович! Ну как тут не помянуть вас!
Когда мы тесным семейным кружком отмечали за самоваром мое поступлении на учебу, Даша вдруг подняла свой стакан чаю и произнесла тост:
– Поздравляю вас, братец! Каких-нибудь четыре года, и вы станете замечательным комнатным путешественником! – при этом глаза ее светились каким-то странным, невиданным мною ранее плутовским огоньком. Выступление это было тем страннее, что до этого Даша была практически бессловесна. В один краткий миг я понял, что совсем не знаю своей сестры. Я смотрел на нее новыми глазами, как на чудо. За этим впечатлением я почти и не обратил внимания на саму колкость, отпущенную в мой адрес. Впрочем, мать не позволила развить это наблюдение.
– Даша! – резко оборвала она сестру. – Что за дерзости? Петруша теперь студент. Глядишь, и сам в люди выйдет,