секундная пауза, после чего ошеломленный старик разжал хватку и отступил.
Воспользовавшись моментом, Фрида шмыгнула за ширму.
– Еврейка? – промямлил Карлсруэн. – Вы не говорили.
– Стоило бы вызвать полицию! – Фрида уже натянула белье и застегивала платье.
– Вы… не похожи на еврейку…
– А как должна выглядеть еврейка, недоумок? – Фрида сунула ноги в туфли и вышла из-за ширмы. – Непременный шнобель размером с багор? Так, что ли, хер моржовый?
– Что за выражения… вы дама…
– Выражения! Ты меня чуть не изнасиловал!
– Что вы! Всего лишь объятие, невинный поцелуй… Я думал, вы не против… Виноват. Можете идти.
– Сначала деньги! – Фрида схватила большой мастихин и наставила на скульптора.
Карлсруэн достал из кармана блузы кучку банкнот и сунул Фриде в руку.
– Пожалуйста, уходите, – сказал он.
Фрида отшвырнула мастихин и ринулась к двери.
– Запомните, герр Карлсруэн: мужу я ничего не скажу только потому, что иначе он вас убьет. Понятно? Убьет!
Дистрикт и Кольцевая линия
Лондон, 1956 г.
Ближе к полудню Стоун вышел из дома на Куинс-гейт, где проходил допрос. От казарм в Челси прогарцевал кавалерийский эскадрон, направлявшийся в Гайд-парк. Всадники впечатляли, хоть были не в парадной, а повседневной форме. Отголосок имперского величия. Стоун неловко отсалютовал. Видимо, сила привычки. Говорят, военщина въедается. Вообще-то, армия ему нравилась – не мишурным лоском, а духом отваги и товарищества. Недолгая служба в британских войсках одарила его домашним теплом.
Стоун зашагал к станции метро «Южный Кенсингтон». Лорре и Богарт велели идти домой, на работе сказаться больным и ждать указаний. Дескать, с министерским начальством все будет улажено, он не потеряет ни в деньгах, ни в доверии.
О деньгах Стоун не беспокоился. В голове неотвязно крутилась ошеломительная новость: Дагмар – сотрудница Штази.
Впрочем, такая ли ошеломительная? Война сильно всех изменила. Если б вернуться в прошлое и взглянуть на себя довоенного, мог ли он представить путь, ожидавший беспечного бунтаря, помешанного на футболе? Путь, в конце которого придется чахнуть в кабинете Уайтхолла, отбывая долгую и нудную епитимью того, кто выжил.
Дагмар вряд ли узнала бы его нынешнего. А он ее узнал бы?
У входа в метро, с девятнадцатого века сохранившего красную черепицу, Стоун отклонил предложение купить дневной выпуск «Стэндард». Новости те же, что и вчера. Передовицы все еще трубили о последствиях Суэцкого фиаско и нескончаемом унижении, которому Британию подвергли Эйзенхауэр и американский Госдепартамент, не говоря уже о Насере[17]. Соединенное Королевство ляпнулось, Египет на подъеме, весь Ближний Восток поигрывает мускулами.
Из открытого окна над входом в метро доносилась песня Лонни Донегана[18]. Если честно, эти песенки Стоун слушал не без удовольствия, кроме одной дурацкой, про жвачку и кроватный балдахин[19]. Скиффл подкупал своей