кроссвордами и телевизионными ток-шоу досуг.
Поднявшись пешком («прелести» старых домов) на четвертый этаж – а четвертый этаж в таких особняках – это вам не то же самое, что в «хрущевке», – я даже слегка запыхалась.
– Пожалуй, теперь мне ясна природа стройности Ольшанской – вот так туда-сюда несколько раз в день подняться-спуститься, и спортзал не нужен, – усмехнувшись, проговорила я, утапливая кнопку звонка, который молниеносно отозвался мелодичной трелью за массивной дверью. Если уж нам отсюда слышно, внутри точно не пропустят.
Мы постояли, прислушиваясь, но так и не дождались ни звука шагов, ни даже малейшего шороха, указывающего на присутствие жизни за дверью. Позвонили еще раз. И снова тишина. Если Ольга и дома, пускать она нас явно не собирается. Что ж, значит, мы войдем сами.
Я вставила любезно предоставленный Андреем ключ в замочную скважину.
– Ты уверена? – проговорил Ганин, которому эта идея изначально не очень нравилась. «Это же вторжение!» – увещевал он меня, узнав о моем плане. Но я не колебалась. В конце концов, не Ольге рассуждать о законе. Ее «преступление» куда серьезнее. Во всяком случае, с моральной точки зрения – оставить ребенка без надзора и ни разу за несколько дней о нем не вспомнить… Что такое по сравнению с этим безобидное проникновение в чужое жилище?
Нужно отметить, что квартира Ольшанской охранялась похлеще знаменитого Алькатраса. Три внушительного вида замка и сигнализация стояли на охране безопасности. Правда, электронная система оказалась отключена, что должно было меня минимум насторожить, но если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума.
Жилище встретило нас звенящим безмолвием. Ни бормотание телевизора, ни даже ворчание холодильника не нарушали царящую вокруг тишину. Ни звука капающей воды из небрежно закрытого крана, ни шума в трубах, ни тиканья часов – идеальная атмосфера для хоррора. Пожалуй, не сопровождай меня Ганин, я вряд ли продвинулась бы дальше коридора. Однако его присутствие создавало иллюзию относительной безопасности – разделенный с кем-то страх слабее одиночного в два раза. Возможны, конечно, ошибки в расчетах, но по ощущениям оказывается именно так.
– Фу ты, бред какой, – стряхнув наваждение, произнесла я и добавила, поймав, взгляд Ильи: – Не обращай внимания, это я сама с собой.
Не снимая обуви, как есть, по глянцевой черно-белой «шахматной» плитке я пошла в сторону комнаты, которую интуитивно определила гостиной, отметив про себя царящий в холле идеальный порядок. Ольга не производила впечатления мало-мальски хозяйственной особы, так что, думаю, благодарить за царящую кругом идиллию следует ее домработницу.
Мимоходом я поймала свое отражение в огромном, обрамленном в позолоченный багет зеркале и в который раз за сегодня отметила утонченную элегантность наряда и образа в целом. Что ни говори, а я хороша! Без ложной скромности.
Пройдя через арку, мы оказались в большой комнате универсального назначения. Очевидно,