к Людям крыш, пока было не ясно, но Женя чувствовала: искать Тима нужно в этой мансарде.
Едва ноги коснулись бетонного пола, она поняла, что хочет пить. До шума в ушах и дрожи в коленях. Женька села на корточки перед каменной чашей и начала жадно ловить губами прозрачную струйку.
Вода была кисловатой на вкус и чуть-чуть отдавала ржавчиной. Но она все равно пила ее до тех пор, пока в животе не осталось места даже для самого маленького глоточка. Наконец Женька оторвалась от фонтана и внезапно ощутила запоздалый страх.
Наверное, в этот момент в ее голове вышел из строя какой-то предохранитель, не дававший воли лишним эмоциям. Ужас от пережитого навалился разом, вызвав острый приступ тошноты. Женьку затрясло так, что зубы застучали. Часто и громко. В отбиваемой ими дроби ей почудилась детская кричалка. Она не раз орала ее по пути в столовую во время своей единственной смены в летнем лагере:
«Ешь картошку деревянной ложкой!
Лей компот прямо в рот!»
Тошнота незаметно превратилась в дикий голод. «Организм тратит слишком много энергии», – вспомнились Динины слова. Не удивительно! Страшно было представить, с какой скоростью Женька бежала последнюю часть пути. Нужно срочно заправиться.
Женька попыталась встать, но ноги не слушались. Тогда она медленно поползла на четвереньках к приоткрытой двери, толкнула ее лбом и увидела просторную комнату, залитую теплым оранжевым светом.
Там был камин. А в нем – настоящий огонь. Он вкусно трещал поленьями и отбрасывал изменчивые тени на стены и стеллажи с книгами. Перед камином на вишневом паркете вверх животом лежала собака. Французский бульдог. Белый с черными ушами.
Перевернутая морда уставилась на Женьку слезящимися глазами и улыбнулась, как умеют улыбаться только французские бульдоги. Потом, видимо, решив, что одной улыбки маловато, пес завилял обрубком хвоста. Но вставать не стал – так и остался лежать на спине, елозя попой по полу.
Цепляясь за косяк, Женя медленно поднялась на ноги и перешагнула порог. Никого. Если не считать пса у камина.
– Привет, толстый! – сказала она ему.
Собачья задница закрутилась с утроенной энергией. Женька всегда подозревала, что эту породу вывели, скрещивая толстых зайцев с не менее толстыми свиньями. Поэтому от друга человека в ней осталась разве что способность любить. По-собачьи преданно. Все остальное – упитанная тушка, уши торчком и неуемный аппетит – было унаследовано от настоящих предков.
– Где же твои хозяева?
Собака перевернулась и хрюкнула.
– Прости, друг, я тебя не понимаю, – вздохнула Женька. Она заметила возле камина низкий темно-синий диванчик со следами собачьих когтей и поковыляла к нему. От голода перед глазами плавали круасаны Мамаши Мурр. – Твой хозяин не Шепот случайно? Куда же он подевался?
– Родион Петрович понес Тимку в лазарет. Его подрали сильно, – ответила собака тоненьким голоском.
От неожиданности