Просто нес какую-то ахинею и все время плакал. И таким образом полтора года он провел тише воды ниже травы. А в один прекрасный день в тюрьму приехал министр внутренних дел поздравлять руководство и личный состав этого заведения с семидесятилетним юбилеем работы. Не знаю уж как, но Скоморох умудрился заманить в свою камеру надзирателя, обездвижил его, переоделся в его форму и притворился надзирателем. Потом он как-то уговорил отставшего от общей группы одного из помощников министра заглянуть в камеру с самым настоящим шпионом внутри, после чего притворился личным помощником министра. В этом обличье он и покинул тюрьму, утверждая, что едет за портфелем с орденами, забытым шефом у себя в кабинете. Выбравшись оттуда, он тут же снял немалую сумму со счета бедного чиновника по его карточке, сменил одежду в первой же попавшейся лавке и дальнейшую суету и мелькание патрульных машин наблюдал уже из уличного кафе неподалеку от тюрьмы.
– Даже не верится.
– Однако так оно и было.
– Ну и нервы у парня. Что было дальше?
– Дальше он вернулся в Россию и уволился со службы.
– А разобраться с теми, кто его подставил, он не пробовал?
– Как раз в то время по подозрению в шпионаже был отдан под суд один из наших генералов, однако его оправдали за недостаточностью улик. Генерал вскоре покинул страну и через какое-то очень непродолжительное время его нашли мертвым в Испании на собственной вилле. Без каких-либо следов насильственной смерти, кстати.
– Отомстил, значит?
– Точно сказать не могу. В это самое время Кондратьев поправлял здоровье в пансионате на Байкале, и его алиби не вызвало ни у кого сомнений, да и никто особо этим делом не занимался.
– Значит, парень зло помнит. Это хорошо. Где он сейчас?
– В Иваново.
– В ткачихи подался?
– Мы навели справки. В настоящее время он пишет тексты для эстрады. Помните эту хохму в «Аншлаге»…
– Я «Аншлагом» не интересуюсь. Ладно, пора посмотреть, что это за Скоморох, вызывайте.
– Он может отказаться.
– А кто его будет спрашивать?
Глава 2
«…И сразу поборем коррупцию». Уфф, готово! Читаем, редактируем, отправляем. Теперь Сема Липкин будет выступать с этим с эстрад городов и весей России под видом собственного творения, пока миниатюра не протрется до дыр от частого употребления. А потом еще и перепродаст ее не без выгоды. Впрочем, я не в обиде, Сема платит за сочиненное, не особо торгуясь и вовремя.
Боре Беляеву пока ничего писать не буду, у Бореньки в очередной раз приключился творческий запой, теперь он дней восемь, как обычно, будет от всех где-то прятаться и пить, потом его отловят и дня три будут выводить из запоя, и еще неделю после этого он будет поправлять в какой-нибудь закрытой клинике пошатнувшееся здоровье. Итого сорок плюс сорок будет рубль сорок. Эк я пошло шутить-то начал, что значит профессиональный текстовик. Если так и дальше пойдет, то через пару лет из меня улетучатся последние остатки юмора и придется наниматься в похоронную контору плакальщиком. Впрочем, долой пессимизм,