если та знакома с оборотнем всего несколько часов? – а спорить или советовать глупо, ведь Апраксия, несмотря на внешность, много старше Хингреда. Потому все просто сделали вид, что так и нужно и что ничего особого они не услышали. Однако Лира, устроившаяся в одной комнате с сестрой, ещё с полчаса истерично хихикала и бормотала, что это побочный эффект от общения с цветущими дриадами.
Возле зеркала Илли на минуту замерла, успокаивая разволновавшееся сердце, потом осторожно коснулась ладонями стекла, вспоминая, как делала это вместе с матерью, потянулась волновавшейся сущностью вдаль, ища зеркало, за которым может быть он.
Нашла не сразу: высокая фигура принца сначала мелькнула в холле, направляясь в широкие проходные залы левого крыла, где находились гостиные и столовые, и Илли, помня расположение комнат, уже увереннее перевела путь на следующее зеркало. Теперь она, несмотря на смазанность изображения, разглядела его получше и даже девушку, которая шла с принцем под руку, заметила, хотя в тот момент не придала этому особого значения. Проследила, в какую гостиную они вошли, и потянулась к тому зеркалу, почти сразу найдя к нему путь. Мать снова оказалась права: когда приспособишься, ничего сложного.
Что в гостиной расположились не просто фрейлины, Илли догадалась, рассмотрев, как принаряжена королева и как важно держится сидящая напротив неё дама. А потом распахнулась дверь, и вошёл Кандирд со своей спутницей. Как-то криво улыбаясь, прошёл к матери и остановился. А девушка что-то объявила, и даже сквозь лёгкую дымку Илли увидела её счастливую улыбку. Ну а когда та подняла руки и прямо перед глазами дриады сверкнул хорошо знакомый ей браслет, в душе Илли что-то словно взорвалось.
– Остановись, не делай этого, я сказала неправду! – рвались из сердца девушки слова, а руки, не эти, тонкие её пальчики, а те, что были за сотни лиг отсюда, рвали, ломали закрывавший зеркало знак, чтобы вынести свою хозяйку туда, к её принцу.
И старинный знак не выдержал, треснул, а вместе с ним и далекое зеркало, осыпая разбитыми кусочками образ любимого.
– Илли! Что стряслось? – Первой, как обычно, принеслась Апраксия, а следом за ней мать и сонные дриады.
Подняли сидящую на полу у потемневшего зеркала девушку, усадили к столу, обступили тесной кучкой. Поглаживая по волосам и плечам горько рыдающую дриаду, постепенно успокоили, уговорили рассказать, что произошло.
– И о чём ты плачешь? – выслушав нехитрый рассказ, мягко спросила Элинса, прижимая дочь к груди.
– Мне его жалко… – всхлипнула Илли, – если он поверил, что я не люблю его, и решил жениться на той, что выбрали родители, он же будет страдать.
– Умная девочка, – усмехнулась магиня, – а почему ты решила, что Интария этого не понимает? Я знаю о ней намного больше, чем ты, и уверена, королева вовсе не из тех правителей, что пытаются решать проблемы государства ценой счастья своих детей. Да и король её поддерживает. Так что давай ты уже начнёшь соображать трезво… а то это ваше цветение совершенно