тоска по родине. «Привет», – сказала я. «Какое пафосное платье! Ты в нем похожа на авторский обелиск». Думаю, что это был комплимент. «Не успела переодеться после кремации». «Марта, зачем ты заставляешь человека смущаться, лучше познакомь нас!» Бригитта в своем репертуаре. Зачем ей все эти знакомства? «Это… эээ». Господи, слава Богу, что я хотя бы помню, как звать эту парочку. «Короче, – знакомься, – Бригитта, Манфред, мой брат и его жена».
«Штефан! Очень приятно. Манфред, поздравляю вас с наградой, вчера мы с вашей сестрой как раз говорили о вас. Мне бы очень хотелось посмотреть на ваши работы, я слышал, что была выставка фотографий ваших объектов, если можно так выразиться…» Манфред поплыл. Я хмыкнула. Хмыкающий обелиск. Впечатляет!
«Ты с ним спала? Этот венгр – красавчик, похож на героев комиксов». Неуемная Бригитта. «Что ты мелешь?» «Если ты не помнишь имени мужчины, это значит, что ты с ним переспала. Если бы ты с ним работала, учила его или что-то в этом роде – ты бы помнила, как его звать. У меня всегда так. Если я знаю мужчину, но не могу припомнить, как его зовут, это значит, что я с ним спала». «Вот этого звать Манфред», – услужливо подсказала я, махнув рукой в сторону брата. «Дурында», – хихикнула Бригитта и легонько ткнула меня своим маленьким кулачком. Она никогда не обижалась на мои шутки. Не знаю почему, может, она их не понимала, может, считала, что я не в своем уме и не нужно меня злить, или родители воспитали ее так, что к любым родственникам, пусть даже придурковатым, нужно относиться дружелюбно.
«Девочки, начинается спектакль! Марта, почему ты никогда не знакомишь меня со своими такими симпатичными приятелями? Человек, который разбирается в искусстве, это невероятно, поразительно!» Хорошо, что я не человек от искусства. Постоянно зависеть от мнения посторонних людей – не для моей психики. Боже упаси. Юристом быть лучше, стоит только посмотреть на клиента чуть пристальнее, как у него начинается зуд.
«Это ты жужжишь?» Манфред – мастерский шептун. У него вообще уникальная дикция, лучше, чем у дикторов «Немецкой волны». «Мобилка. Это мать». «Ну напиши ты ей смс, что мы в оперетте». Так я и сделала. Мать не спросила, что мы там делаем и что слушаем. Она написала: «Завтра будьте дома. Приедем с отцом утром. Нужно поговорить. Марта, никаких журналистов, никаких расследований, по крайней мере, до нашего приезда. Отец хочет все объяснить. Целую, мама». Тасилло в этот момент выводил:
«Эй, цыган, эй, цыган, песню мне пой!
Сердце мне песней успокой.
Ну, пой, ну, пой, цыган, пой цыган, песню мне пой!
Чтоб душа рыдала с тобой».
Я его понимала, наверное, как никто другой.
Глава шестая
Первый раунд выиграл отец. Я знала, что в его случае «поговорить и объяснить» всегда превращается в предъявить обвинение, защититься и, обязательно, осудить. Святая процессуальная троица. Иначе он общаться просто не умел и не хотел. Когда я добралась до квартиры родителей, а это было около восьми утра, они уже приехали,