никогда и не входит в планы настоящего слушателя.
Да, забыл сказать, есть ещё одна, не классифицируемая группа людей – это мои друзья и товарищи, которых я знаю, как облупленных чуть ли не с самого детства. От общения с ними получаешь массу положительных эмоций. С ними, за полной ненадобностью, никаких своих слушательских приёмчиков я (за редким исключением) не применяю.
С говорунами первого и четвёртого типа я, конечно, достаточно часто общаюсь, но не очень это люблю, обычно с ними неинтересно и даже скучно, но тем не менее, иногда проскакивают достаточно забавные суждения. Людей третьего типа, во избежание нервирования моей достаточно уязвимой натуры, пытаюсь по возможности всячески избегать, а вот со вторым типом с превеликой охотой общаюсь, оттачивая на каждом из них своё умение быть их благодарным слушателем.
В пятой категории попадаются как очень умные люди, так и не обладающие хоть сколь-нибудь внятным интеллектом. Так что тут как повезёт. Хотя с умным человеком, к какой бы категории он не принадлежал, общение никогда не бывает пустой тратой времени.
Представители всех этих категорий, в чистом, эталонном виде, встречаются достаточно редко, чаще бывает, что человек сочетает в себе качества сразу нескольких групп. В этом случае я их классифицирую по доминирующей черте.
Причём у некоторых собеседников в различное время могут меняться сочетания черт. В один день в них больше радио, в другой раз они почти стопроцентные соглашатели или ту́пики.
От чего такое происходит я точно сказать не берусь. Может зависит от настроения человека, или погоды, да хоть от фазы Луны. Предположить можно всё что угодно. Но такое встречается крайне редко, и является исключением, которое пока можно не брать в расчёт.
***
Первым моим, если можно так сказать, клиентом, с лёгкой руки кого всё и началось, стал мой одногруппник. Очень замкнутый и чрезвычайно немногословный молодой человек. Даже в весёлых студенческих компаниях он всегда предпочитал молчать, правда, при этом вовсе не игнорируя питьё и закуску. В разгар веселья к нему, по уже сложившейся традиции, обязательно кто-то обращался с одной и той же просьбой:
– Вань, ну скажи хоть что-нибудь.
После этого он неизменно поднимал глаза на говорящего, и с каменным лицом, на полном серьёзе произносил:
– Да.
Все дружно хохотали и были чрезвычайно довольны. После чего оставляли Ивана в покое, продолжая веселиться. Не подумайте, что он оставался безучастным; вовсе нет. Если были танцы, то он отплясывал получше многих, если происходили какие-то застольные игры, то он и в них активно участвовал, но делал всё это исключительно молча, с лицом не выражающем никаких эмоций.
И вот однажды, когда мы, почти не обращая друг на друга внимания, сидели рядом в факультетском читальном зале, и корпели каждый над своей курсовой работой, мне совершенно случайно, тогда ещё ни в коей