Значит, не доброе общение им было нужно. Не дружба. А ваша энергия, вот и все. И чем больше активности и общительности вы проявите, тем быстрее избавитесь от этих людей. От их вампиризма.
Они кому-то улыбаются радостно, кого-то боятся и лепечут, указывая ручкой – мол, там плохой дядя! Страшная тетенька! Родители ласково разубеждают малыша; никого там нет! Что остается ребенку? Только поверить родителям, которые обладают непререкаемым авторитетом. Страшная тетенька есть. Но надо делать вид, что ее нет. И на самом деле можно перестать ее видеть; так работает внушение. Можно внушить ребенку, что яблока на столе нет. И он перестанет его замечать.
Ребенок не обладает развитой речью. Он не может сказать примерно так: «Разве вы не видите, что в углу стоит пожилая женщина неприятной наружности в черном ниспадающем платье и смотрит на вас с невыразимой злобой?» И только жалуется на «плохую тетеньку» или «страшилу». А иногда дитя еще и говорить толком не научилось. И смеется от радости, глядя на ангелов, которых не видит взрослый.
Все это может быть чистой правдой. И вот пример. До пяти лет ребенок способен слышать такие высокочастотные звуки, которые недоступны слуху взрослого человека. Высокочувствительные приборы фиксируют звук. Он есть! Но для взрослого человека этого звука нет. Он неразличим, вот и все.
А ребенок слышит. Но пересказать содержание или напеть мотив неслышимой другими прекрасной музыки он не может. Он просто сидит и играет, разговаривает с игрушками. Может быть, он не с игрушками разговаривает, а с невидимыми собеседниками? Но малыш понимает, что взрослые не велят слышать тонкие голоса невидимых существ. И не говорит об этом; он увлечен игрой. И думает, что это игрушки ему отвечают. «Зайчик мне сказал!» – а мы киваем и умиленно улыбаемся. Мы забыли о тех временах, когда тоже слышали и видели недоступное взрослым.
Отлично помню, как видела в детстве вещи, которые не видели взрослые. Но ребенок умен и скрытен. Он не будет рассказывать о том, о чем не принято говорить. Еще в раннем возрасте дитя понимает, что ангелов и темных сущностей другие не видят. И не видят умерших, про которых рассказывает иногда ребенок: мол, ко мне дедушка приходил! Он сказал, что любит меня!
«Конечно, приходил, – соглашается мама, – во сне. Тебе это приснилось!» И теперь ребенок и сам соглашается, что это был сон. Раз мама так сказала. Хотя он не спал, а сидел в постельке и играл. Но дедушка – это сон. И остальное, невидимое взрослым, – это просто кажется…
Если ребенок объективно способен слышать то, что не слышат взрослые, он способен и видеть то, что недоступно взрослым. Просто дети сначала слишком малы и не могут внятно рассказать о том, что видят. А потом теряют эту способность.
Но в глубине памяти увиденное сохраняется. Вот почему мы отлично знаем, как выглядят ангелы. Как выглядят ведьмы и черти… Мы их потом узнаем на картинках, потому что мы их видели. Мы вспоминаем.
Детям надо верить, когда они рассказывают,