Аристархович… – начал, было, я, желая его отчитать. – Вот люди, а? Приходят к другим на работу и отчитывают, за ниточки дёргать желают, чтоб я, значит, прыгал повыше, когда они мне команду дают…
– Сенька, – сказал он гневно. – Сейчас же в архив и найди записи! Иначе я тебя самого в эфир замариную.
Я почему-то послушался. Посмотрел на то, как у него глаза гневно горели, и послушно пошёл в архив. Кто его знает этого Кручинского, он, конечно, мариновать меня не станет, но вполне может за записи умершего друга придушить. Такой уж он человек. С дядей Вовой они были очень дружны, иногда мне это казалось странным. Такие они разные люди были и, на мой взгляд, сойтись никак не могли. Однако Кручинский бывшего моего начальника считал самым близким приятелем. И на похоронах был таким подавленным, что и слова не проронил. Я потом видел, что плакал он молча. Человек-загадка – Альберт Аристархович, да и дядя Вова тоже.
В архиве было темновато, одна тусклая лампа горела по центру. Это он называется архив, а на самом деле так – комнатка тёмная три на четыре. Ничего особенного. Сюда пару стеллажей как-то поставили железных, так вот дядя Вова сюда и повадился бумажки архивные складывать. Ничего это, конечно, не учитывалось, пылилось, так как хранить нужно было. Всё ж по ГОСТам. Вот и хранили. Потом крысы у нас завелись, часть бумаг поедено было. Сыро тут, и пахло плесенью. Коробка с записями моего незабвенного учителя стояла в том же самом углу, где я её и оставил. И тетрадка его на самом верху, целёхонька. Никому не нужна она здесь. Я обрадовался, значит, моё убийство откладывалось на некоторое время. Взяв потёртую книжечку, я выключил свет и пошёл обратно по длинному коридору, едва-едва освещённому, выкрашенному синей краской и от того ещё более мрачному. Пока шёл, открыл записи, решив посмотреть, что там такого важного, что Кручинский на меня, как пёс цепной, набросился. Открыл записи и сразу конверт белый нашёл, простой, только выведено по центру «Сене». Как же это я его не заметил? Вскрыть или нет? Подождать пока… Я почему-то с опаской посмотрел назад, словно почувствовал, что в спину кто-то упёрся взглядом. Никого, только дверь в архив, измазанная белилами. Сложив конверт вдвое, я положил его в карман джинс. Не нужно Альберту Аристарховичу видеть его. Он, может, и близкий друг, но дядя Вова мне писал, а не ему.
Когда я открыл тетрадь, то ожидал увидеть довольно скучное чтиво – пособие по первичной обработке тела, дозировки и описание составов. Однако тетрадь была исписана датами и напоминала, скорее, дневник. Первая запись была довольно обыденной и касалась повседневных дел, зато чуть дальше дядя Вова описывал нечто странное: жизнь некоего племени, населяющего когда-то территорию Вузицы. Последние записи были сделаны явно второпях, сильно дрожащей рукой. Складывалось впечатление, что писавший делал это тайком. Сам текст был странным: Он придёт за мной, он чувствует страх. Ещё никто не уходил живым…
– Ну? – нетерпеливо спросил