журналье-то где? – Устройство его тут же привлекло всеобщее внимание бара и вызвало не только техническое любопытство. То была дамская бензопила ручной работы, сделана под заказ, «лиха для лесоповала», как гласила реклама, «но и компактна для косметички». Направляющая шина, рукояти и кожух отделаны настоящим перламутром, а по шине стразами выписано в окружении зубьев, готовых взреветь, имя той девушки, у которой он ее позаимствовал, и его-то зрители полагали именем Зойда в прикиде, «ЧЕРИЛ».
– Полегче давай, пастушка, тут у нас все нормалек, – лесоруб отступая, ибо Зойд, как он надеялся – застенчиво, – дернул за шелковый шнурок на изящном стартере, и дамская мотопила с перламутровыми рукоятями оживилась.
– Ты послушай, как мурлычет эта малютка.
– Зойд, на хрена ты это делаешь ажно тут у нас, – Бугай решивши, что пора вмешаться, – никакой канал в такую даль никаких журналюг с камерами не пришлет, ты почему не в Эврике или Аркате где-нибудь?
Лесоруб воззрился.
– Эта личность вам знакома?
– Играли вместе на старой-доброй Конференции Шестиречья, – Бугай сплошь улыба, – во деньки-то были, а Зойд?
– Я тебя не слышу! – проверещал Зойд, стараясь не выйти из стремительно вянущего образа личности угрожающей. Свою переливчатую красотку он неохотно задросселировал сперва до воспитанно-дамской басовой партии, а затем и вовсе заглушил. В оставшееся эхо: – Вижу, ты косметику тут навел.
– Заглянул бы в прошлом месяце со своей пилочкой, так помог бы нам тут все выпотрошить.
– Прости, Бугай, наверно, я и впрямь не в тот бар зашел, не могу ж я пилить тут у тебя ничего, ты столько денег, должно быть, угрохал… я тут потому тока, что Южную Спунер, Две-Дороги и другие места буйств познакомей облагородили, там ставки подскочили так, что мне не по бюджету, там счас публика чуть что – сразу в суд, да на огромные бабки, из Города эти хваты понаехали, адвокаты по ЛУ[3], я об их дизайнерскую салфетку только нос вытру – и уже вляпался.
– Ну и мы уж больше не ширпотреб, какими нас помнят, Зойд, вообще-то как Джордж Лукас со всей своей группой сюда понаехали, сознание тут натурально переменилось.
– Угу, я заметил… скажи-ка, не хочешь мне тут начислить, дамское пивко вот такое… знаешь, у меня до этой картины еще толком руки не дошли?
Они беседовали о «Возвращении Джедая» (1983), частями снимавшегося в этих местах и, по мнению, Бугая, изменившего жизнь здесь навсегда. Хозяин возложил массивные локти на примерно единственный предмет тут, который не заменили, – первоначальную барную стойку, вытесанную еще на рубеже веков из одного гигантского бревна секвойи.
– А под низом, мы-то по-прежнему простые сельские ребята.
– Судя по твоей парковке, село должно быть в Германии.
– Мы с тобой, Зойд, тут как йети. Времена проходят, а мы не меняемся, вот, в барах меситься – не для тебя, я ж вижу жажду новых переживаний, но человеку со стези лучше не сходить, а у тебя