жаркую июльскую ночь Ноэль помогла мне во многом разобраться. Только одно чувство осталось у меня неподконтрольным: страх, что я не могу оказать помощь моей дочери.
На фотографии Грейс стояла, улыбаясь, между Сэмом и мной, и только очень наблюдательный взгляд мог бы заметить, что она отклоняется к Сэму и в сторону от меня. Он оставил меня одну с ребенком, которому я не умела быть матерью. С ребенком, которого я стремилась узнать ближе и который не подпускал меня к себе. С ребенком, который обвинял во всем меня.
Он оставил меня одну с жившим наверху посторонним человеком.
3
Эмерсон
Старенькая машина Ноэль стояла около ее дома, и я пристроилась сзади. В гаснущем вечернем свете я могла разглядеть стикеры, которыми эта развалюшка была облеплена сзади: «Сосуществуй», «Нет тропических лесов – нет морепродуктов», «Даешь тофу», «Верните акушерок!» Все увлечения Ноэль, а их у нее было много, красовались там напоказ всему миру. Когда парни тормозили вслед за ней у светофоров, они складывали пальцы пистолетом, а она в ответ приветствовала их, выставляя средний палец. В этом была она вся.
Примерно год назад она бросила акушерство, сосредоточившись на детской программе, хотя это означало, что ей пришлось жить на сбережения. В то время в нашем районе сокращали акушерок, и она решила, что пришло время уходить. Для Ноэль это было все равно, что отрубить себе правую руку. Не хватило бы и десяти жизней, чтобы осуществить все, что она хотела сделать. Иначе она не могла бы изменить мир на свой лад.
Тед и я перестали взимать с нее плату за дом, хотя, учитывая неблагополучную экономическую ситуацию и дополнительные расходы в связи с открытием кафе, у нас не хватало на то, чтобы платить за обучение ребенка в колледже. Вскоре после нашей свадьбы Тед купил полуразвалившееся бунгало постройки сороковых годов. Мне это казалось безумной затеей, хотя продавец отдал нам его практически даром. Похоже было, что с сороковых годов никто о нем не заботился, разве что завалили двор сломанной микроволновкой, парой велосипедных шин, унитазом и другим барахлом. Однако Тед был риелтором, и он предугадал, что Сансет-Парк ожидает возрождение. И, в конечном счете, догадки его оправдались. Окружающая обстановка преображалась, хотя бунгало Ноэль по-прежнему имело жалкий вид. Конечно, унитаз и микроволновка исчезли, но кустарник был при последнем издыхании. Если бы она съехала, нам пришлось бы все капитально отремонтировать, но у нас к тому времени был неплохой доход, так что позволить ей жить там и оплачивать только удобства было для нас не слишком обременительно.
Вначале Тед был не в восторге от идеи «бесплатного проживания Ноэль». Он вкладывал деньги в мое кафе, и нам приходилось туго. Я давно хотела открыть кафе. Я воображала, как люди будут выстраиваться в очередь, чтобы отведать изделия моей кухни. Хорошо, что теперь оно уже себя оправдывало. У меня появилась своя клиентура в городе, а в туристский сезон мне даже приходилось нанимать дополнительный обслуживающий персонал. Так что Тед смирился и с кафе, и с бесплатным существованием