игру.
Взглянув на часы, Флер увидела, что час отдыха – увы, несостоявшегося – истек. Она пошла наверх, переоделась, причесалась, освежила макияж, задержалась на секунду перед пемброкским столом и снова покинула дом – и все это время она думала, думала, думала.
– Алло?
– Уинифрид, это Флер. Какой ужас с женой Джона.
Сама того не зная, Уинифрид имела удовольствие внимать в этот момент специальному «благотворительному» голосу, к которому Флер прибегала в тот день уже не впервые: спокойному, участливому, сдержанно-озабоченному, очаровательно-благожелательному и в то же время деловитому. Уинифрид, как и многие спонсоры до нее, первоначально не желавшие поддаваться уговорам, была убаюкана ее тоном. Нет, все-таки Флер у нас умница!
– Да, дорогая, и так внезапно.
Флер вежливо осведомилась, известны ли Уинифрид подробности, сама она узнала только из газеты.
Это было своевременно. Уинифрид только что закончила часовую беседу с сыном, который недавно вернулся в Уонсдон.
– Они пробыли в пути целый день, Представляешь, и у Вэла очень разболелась нога. Так вот, ее, по-видимому, сбросила лошадь – шарахнулась от чего-то, – и она неудачно упала. Внутреннее кровоизлияние, насколько я понимаю.
– Какой кошмар! – воскликнула Флер непроизвольно.
– Хорошо еще, что она была не одна. Молодой Джон ехал рядом, он отнес ее домой. Представляешь?
Флер сказала, что представляет, и это была правда.
– Вэл говорит, ему всегда казалось, что у ее лошади глаза какие-то шалые. Но что делать? Бедный мальчик!
Флер со всем согласилась. Действительно, делать нечего, действительно, Джона жалко.
На этом разговор мог бы и закончиться, если бы Уинифрид не вздумала добавить:
– Но, тем не менее, с приездом матери ему станет легче.
Это вполне заурядное сообщение Флер восприняла как удар с размаха по уху. Словно полузабытый призрак возник вдруг, чтобы погреметь своими цепями – цепями законного владельца, который уже раз преграждал ей дорогу. У призрака было прелестное лицо Ирэн, матери Джона, несчастной первой жены ее отца и одушевленной причины, почему они с Джоном не смогли пожениться.
– Я думала, она в Париже.
– Вэл и Холли привезли ее с собой. Они с Холли поехали прямо в Грин-Хилл…
Вернулась, чтобы заявить на него права, думала Флер, чтобы не дать его мне.
А Уинифрид все журчала:
– …милый Вэл, он так не любит оставаться в Уонсдоне в одиночестве, но он, разумеется, понимает.
Флер ответила ей под стать все тем же «благотворительным» голосом:
– Без сомнения. Какие, по-твоему, цветы…
Но мысли ее были далеко, далеко.
Ужиная в одиночестве, Флер лишь чуть-чуть поковыряла вилкой еду, тогда как мысли ее продолжали беспорядочно крутиться в голове. Затем она перешла в гостиную, какое-то время следила за тем, как угасает закат за парком в Сити,