с усмешкой: а я что говорил?
Народ, стоящий на перроне, замер, увидев появившуюся в дверях вагона слоновью тушу. Никто не видел Квашнина воочию и даже не представлял себе, что он так огромен. Возникла пауза, во время которой к подножке, по которой медленно, подолгу задерживаясь на каждой ступеньке, начал спускаться на перрон Квашнин, подскочил маленький юркий человечек. Он был похож на крысу, и рядом с гигантом Квашниным казался незаметным. Тем не менее, Квашнин сначала посмотрел на него, и, уловив какой-то им одним понятный знак, ступил, наконец, на перрон.
Взгляд его снова сделался сонным. Он смотрел на толпу собравшихся ради него людей, и, казалось, никого не замечал. Равнодушно ответил на приветствия, одним кивком, общим для всех, и сморщился, глядя на выщерблены в асфальте. Весной дороги в Чацке, и вообще, весь переживший зиму асфальт оставляли желать лучшего.
– Дыра, – вздохнул Квашнин и направился к выходу, у которого его ждал «Майбах» с персональным водителем.
Народ почтительно расступился. Квашнин шествовал по Чацкому вокзалу, как идол, не меняя выражения лица, которое словно застыло в презрительной гримасе. Бобров заметил качнувшуюся вперед Нину и ее огромные глаза. Ужас, смешанный с благоговением. Ведь по перрону нищего провинциального Чацка шел долларовый мультимиллионер! Владелец особняка в Барвихе и яхты в Венеции! Но он был так уродлив с этими своими веснушками, толстой шеей и огромным животом. Чудовище, у которого в кармане лежали ключи от Нининого рая, и которое, увы, так и не превратится в прекрасного принца, сколько его не целуй. К тому же Василий Дмитриевич выглядел на свой возраст, а было ему за пятьдесят. Нина, которой недавно исполнилось двадцать, и которая берегла себя, как она думала, для Боброва, невольно пришла в ужас от одной только мысли, что это чудовище приблизится к ней. Но назад дороги не было.
Бобров невольно втянул голову в плечи. Ему было стыдно за всех людей, собравшихся здесь, за Нину, за Шелковникова, обычно такого важного, а сегодня похожего на провинившегося школьника. Да что они все знают о Квашнине?! В Москве он один из многих, есть люди и побогаче, не говоря уже о влиянии. Но здесь, в Чацке, таких нет вообще.
В «Майбах» вместе с Квашниным и бессловесным человечком-крысой сели Шелковников и Мартин. Последний с явной неохотой, но Квашнин обращался большей частью к нему.
– В гостиницу, – велел Квашнин, и Шелковников не посмел спорить.
Достопримечательности Чацка они покажут важному гостю позже.
– А почему за нами едет столько машин? – недовольно спросил Квашнин.
– Сотрудники банка почли за честь нас сопровождать, Василий Дмитриевич, – угодливо сказал Шелковников.
Мартин сморщил обезьянье лицо, что обозначало улыбку.
– Их слишком много. А кто остался в банке?
– Мы еще не открылись, поэтому все здесь, – Шелковников уже понял, что сделал глупость.
– Вы что, идиот? – развернулся к нему всей тушей Квашнин. – Немедленно всех завернуть! Отправить на работу! И вы тоже туда езжайте! Петя, останови.
«Майбах»