Монпарнас и раздел ее. «Я всегда этого хотел». Он взялся за бедра Адель и приник губами к ее лону.
На следующий день Лорен позвонила ей. Она спросила, говорил ли Матье что-нибудь о ней и не сказал ли, почему не остался ночевать у нее. Адель ответила: «Он только о тебе и говорил. Ты же знаешь, он от тебя без ума».
Толпа, одетая в пуховики, выплеснулась со станции «Сен-Себастьян-Фруассар». Серые шапки, головы низко опущены, в руках женщин, годящихся в бабушки, болтаются пакеты. Елочные шары скромных размеров и расцветок выглядели промерзшими до смерти. Лорен помахала рукой. На ней было длинное белое кашемировое пальто, мягкое и теплое. «Пошли, я тебя познакомлю с кучей народа», – сказала она, взяв Адель за руку и увлекая за собой.
Галерея состояла из двух смежных залов, довольно тесных, между которыми на скорую руку устроили буфет с пластиковыми стаканчиками, чипсами и орешками на картонных тарелках. Выставка была посвящена Африке. Адель едва взглянула на снимки переполненных поездов, задыхающихся от пыли городов, смеющихся детей и полных достоинства старцев. Ей нравились фотографии Лорен, снятые в дебрях Абиджана и Либревиля. Там были сплетенные в объятиях потные пары, опьяненные танцем и банановым пивом. Мужчины в рубашках с коротким рукавом, бледно-желтых или цвета хаки, держали за руку томных девушек с длинными волосами, заплетенными в косы.
Лорен была занята. Адель выпила два бокала шампанского. Она нервничала. Ей казалось, все видят, что она одна. Она вынула из кармана мобильник и притворилась, что набирает сообщение. Когда Лорен окликнула ее, она покачала головой и показала сигарету, которую держала рукой в перчатке. Ей не хотелось отвечать людям, которые станут спрашивать, чем она занимается. Заранее было скучно при одной мысли об этих художниках без гроша в кармане, этих журналистах, переодетых бедняками, этих блогерах, у которых обо всем свое мнение. Необходимость поддерживать разговор казалась невыносимой. Просто быть здесь, слегка коснуться ночи, раствориться в банальностях. Вернуться домой.
На улице сырой ледяной ветер обжег ей лицо. Может быть, именно поэтому курить на улицу пошли только они двое. Курильщик был невысоким, но с мужественным разворотом плеч. Узкие серые глаза изучали Адель. Она взглянула на него уверенно, не опуская глаз. Глотнула шампанского, от которого пересохло во рту. Они пили и разговаривали. Банальности, понимающие улыбки, прозрачные намеки. Самый лучший вид беседы. Он говорил ей комплименты, она негромко смеялась. Он спросил, как ее зовут, она отказалась отвечать, и эта любовная игра, такая нежная и банальная, давала ей желание жить.
Все, что они говорили, служило единственной цели: дойти сюда. До этой узкой улочки, где Адель прижали к зеленому мусорному контейнеру. Он разорвал ее колготки. Она чуть постанывала, откинув голову назад. Он проник в нее пальцами, положил большой палец ей на клитор. Она закрыла глаза, чтобы не встретиться взглядом с прохожими. Схватила его кисть, тонкую и мягкую, и ввела в себя. Он тоже застонал,