зовут Лусио, – заявила Кармен, и по выражению ее лица я поняла, что мое предложение ей ни чуточки не понравилось.
А вот играть в волчью стаю ей как раз понравилось, и несколько выходных подряд мы отправлялись в самый глухой угол сада, устраивали там себе что-то вроде логова, устланного сухими листьями, укладывали Лусио на его матерчатой переноске и описывали круги вокруг, передвигаясь на четвереньках, завывая и вылизывая его личико языками. И сами ложились на землю, защищая его своими телами, как Шер-Хан. Лусио дрыгал ручками и ножками и время от времени взвизгивал, как будто был чрезвычайно доволен нашей игрой. Однажды под вечер к нам подключился Марито: он стал вожаком стаи, и мы с ним вдвоем отправились на охоту в окрестностях логова, оставив в нем маму-Кармен с малышом.
В феврале мы с Кармен начали строить себе домик на ветвях дерева, что росло посреди острова. Однажды в воскресенье мы решили закончить строительство и заселиться – перенести туда нашу нехитрую посуду и коробку с книгами. Ковбой строго-настрого запретил нам брать Лусио в лодку, поэтому мы оставили его на причале в дощатом коробе, который сколотил Марито, а мы с Кармен положили туда матрасик. Уже темнело и все сидели по домам, кроме Марито – с пустынного причала ниже по течению он ловил рыбу. Из нашего домика на дереве причал доньи Анхелы был очень хорошо виден. Мы рассудили так: если Лусио заплачет, мы сразу же прибежим. И, пребывая в полной уверенности, что никакая опасность ему не грозит, мы переправились на остров – он был как раз напротив – и занялись постройкой нашего домика.
Позже, когда мы вспоминали события того дня и восстанавливали их для себя, ни у одной из нас не возникло и тени сомнения в том, что мы не выпускали из поля зрения Лусио больше чем на пять минут. У каждой из нас было по молотку и коробке с гвоздями. И мы приколачивали к ветвям ивы доски ровно с той концентрацией внимания, которая необходима, чтобы не попасть молотком себе по пальцу, но уж в интервалах между забитыми гвоздями мы точно поглядывали в сторону причала и видели над краем короба маленькие пяточки, когда малыш сучил ножками в воздухе. Время от времени до нас долетало его безмятежное воркование – малыш Лусио бесконечно радовался жизни и почти никогда не плакал.
То, что вода поднялась, мы осознали в тот момент, когда было уже поздно. Как если бы река задумала подняться и залить землю – внезапно и в полнейшем молчании, предательски, во что бы то ни стало вознамерившись забрать у нас Лусио. Кармен первой поняла, что случилось, и закричала. Я отвела взгляд от деревяшки, справиться с которой мне никак не удавалось, и тут же осознала, что произошло. Думаю, что я тоже вскрикнула. Кармен была уже на земле и стремглав неслась к лодке. Короб исчез.
Потом папа рассказывал, что вышел на террасу, заслышав мои крики, и что он видел, как я отвязываю концы, а Кармен, сидя в лодке, уже работает веслами, не дожидаясь, пока я залезу. Одна моя нога была на корме, но лодка