мировое зло. Может быть, врут эти продажные антинародной власти попы? Наталья Николаевна всегда их недолюбливала.
– Садитесь-ка… – проповедник Лиза призадумалась, – вот сюда.
И усадила бывшего депутата на третью парту среднего ряда.
Пришёл высокий, улыбающийся чурка с гитарой.
– Хамит, а что там с нашим Дедом Морозом? – спросила проповедник Лиза.
– Издевались! – ещё сильнее засиял чурка.
Наталья Николаевна ничего не поняла. Дети «надругались» над ледяной скульптурой? Так статуя же в полном порядке! И кто здесь кому «хамит»?!
Вскоре стали подтягиваться и другие прихожане, в основном корейцы и узбеки. Они подходили к Муромцевой и приветливо здоровались:
– Аминь! Аллилуйя! Бог любит вас! Мы рады видеть вас в нашей церкви!
За первую парту у стены, за ноутбук с подключённым цифровым проектором, уселась толстая молодая узбечка, за вторую у окна – бабушка-кореянка и толстая женщина с лошадиным лицом, хорошей стрижкой с чёлкой. Впереди Натальи Николаевны – пожилой лысоватый кореец, на первой парте – узбекские девочки, справа на ряду у стены – полный представительный мужчина.
За кафедру, задрапированную красным вышитым покровом, стал тот самый лысоватый кореец, что сидел впереди Натальи Николаевны, и объявил приятным дикторским голосом:
– Доброе утро, дорогая церковь! В этот воскресный день Бог собрал всех нас в своём доме!
– Аминь! – ответил хором зал.
– Начнём наше богослужение с молитвы молчания.
И прозвонил в колокольчик.
Все сидящие за партами склонили головы, а мужчина за кафедрой стал молиться чётким шёпотом. Проповедница принесла из смежной комнаты деревянное распятие на подставке и установила его рядом с алтарём; у подножья стояли искусственные розы в вазе.
Наверное, так же всё происходило в старой доброй Англии.
– Аминь!
Высокий же узбек, так похожий на европейца, улыбаясь во всю ширь, вышел к микрофону со своей гитарой. Страстно, как какой-нибудь латинос, ударил по струнам и запел:
Перед тобой склоняюсь я,
Всемогущий Бог!
Источник утешения
Нашёл я у Твоих ног.
Как Ты велик!
Нет Тебе подобного!
Перед Тобой склоняюсь я,
Ты любовь моя!
Просто Анне Вески: «Это я, это я, это я, любовь, любовь твоя!»
Чурка так же страстно исполнил ещё три песни, и на «сцену» вышли дети: уже знакомые Наталье Николаевне Кирилл и Соня, и узбекские девочки с первой парты.
– И мы, как Давид, будем танцевать! – объявил «регент».
Буду петь, танцевать,
Лишь Его прославлять,
Восхваление моё не прекратится!
Как Давид всё равно я буду танцевать!
Пусть смеются люди надо мной,
А я буду только Бога прославлять!
Словно воскресла аэробика: девочки с первой парты, подросток с распущенными волосами, и малышка с двумя хвостиками, стянутыми разноцветными резинками, и внуки