пошел ты!
Семен выбросил окурок, надул губы, как школьница. Он уже решил оставить товарища одного, начав спускаться с крыльца, но Гратко остановил его окриком.
– Семен! Постой, – Иван сделал несколько шагов вниз, догнав собеседника. – Ты ведь сам виноват, такую мерзость начал нести.
– Я понял, проехали. Но больше не надо мою Светлану сюда приписывать.
Обида еще оставалась на его лице и в голосе, но глаза вновь стали добрыми. Иван усмехнулся, и понял, что перед ним большой ребенок, и что именно, такая как Света нужна такому мужчине.
– По бутылочке пива?
Ваня внимательно следил за борьбой соблазна с наставлениями благоверной, которая отображалась на лице товарища.
– А, давай, – Семен махнул рукой, и они зашагали к ларьку.
Осень выдалась на удивление жаркой, даже сентябрьские ночи еще не приносили спасение, поэтому, проведя целый день в кабинетах без намека на кондиционирование, двое мужчин с неким трепетом держали в руках запотевшие бутылки с хмельным напитком. Они стояли в тени огромного тополя, глядя в никуда и думая каждый о своем. События утра не располагали к шуткам, но говорить снова о них не хотелось. Вот так молча, Семен и Иван пили пиво.
– Ты никогда не задумывались над тем, что заставляет взрослых мужчин, посвящать свою жизнь служению господу?
Семен вздрогнул, поперхнулся пивом и испуганно посмотрел на психолога. Тот даже не глянул на собеседника, все так же задумчиво смотрел в пустоту, держал возле рта бутылку, словно говорил в микрофон. Он продолжил, не ожидая ответа Семена.
– Почему некоторые из них, лишая себя многочисленных мирских услад, закрываются в монастырях, облачаясь в рясы? Нет, я не верю в то, чтобы нормальный мужик, пришедший с работы, съев свой честно заработанный ужин и хлопнув жену по пышному заду, вдруг решил, а не уйти ли мне в монастырь. И вот через некоторое время это уже не сосед Вася, а отец Василий со степенными манерами и приобретенной солидностью как в теле, так и в речах. Вот ты веришь в прозрение наркомана или вора, открывших в себе бога? В моих словах много богохульства или нездорового скептицизма, который недопустим в данном случаи? Но ведь это как минимум забавно, сегодня ты изнасиловал тринадцатилетнюю девочку, а затем после месяца тюрьмы даешь интервью какому-то провинциальному репортерешке, который забивает недостающие несколько тысяч слов в очередном выпуске газеты. И вот появляется статья о мученике, который полон терзаний, ведь вчера перед отбоем он вдруг открыл для себя бога. Это прозрение перевернуло его мировосприятие, и он уже не тот гад, который тушил бычки о гениталии девочки, а глубоко раскаявшийся грешник, пример для нас “заблудших овец”, работающих по шестьдесят часов в неделю и не уделяющих времени на спасение собственной души. В нем живет господь, а в нас искуситель, который требует гребаных утех, новый мобильник, одежку поприличней для жены и новый велосипед детям. Почему все так?
Гратко закончил так же резко как и начал. Опустил глаза, и даже