в мрачных костелах. И в то же время от нее веяло таким теплом и жизнью, таким блаженством сияло ее лицо, что всякий, глядя на нее, мог бы потерять голову и полюбить ее на всю жизнь.
– Вы еще ослепите меня своей красотой! – сказал наместник.
– Но ведь слышала я: панна Анна Божобогатая во сто раз красивее меня! – лукаво сказала княжна и улыбнулась, показав свои жемчужные зубы.
– Перед вами она то же, что оловянная тарелка перед полной луной.
– А мне пан Жендзян говорил совсем другое.
– Пан Жендзян стоит порки. Что мне за дело до той панны? Пусть другие пчелы берут мед с этого цветка, а пчел этих там немало.
Дальнейший разговор прервал своим приходом Чехлы, который пришел приветствовать наместника. Он его считал уже за своего будущего пана и, по восточному обычаю, кланялся ему низко, в пояс.
– Ну, старый Чехлы, я и тебя возьму вместе с панной. Служи ей до конца жизни.
– Моя смерть уж не за горами, но, пока жив, буду служить.
– Через какой-нибудь месяц я вернусь из Сечи, и мы поедем все в Дубны, там уже нас ждет ксендз Муховецкий с венцами.
Елена перепугалась.
– Значит, вы едете в Сечь?
– Послом от князя с письмами. Но вы не бойтесь. Особа посла священна даже для неверных. Вас с княгиней я сейчас же отправил бы в Дубны, если бы не страшные дороги. Сам я видел их – и верхом проехать трудно.
– А в Розлогах вы долго пробудете?
– Сегодня же вечером еду на Чигирин. Скорей простимся – скорей увидимся. А главное дело, и служба: не мое время, не моя и воля.
– Ну, нацеловались, наворковались, голубки? – спросила, входя, княгиня. – Пора и обедать. Ишь, как щеки у девушки раскраснелись! Вы, рыцарь, должно быть, не теряли времени даром. Ну хорошо, хорошо, я не браню вас. Пойдемте!
Она ласково потрепала Елену по плечу и повела ее за собою. Княгиня была в прекрасном расположении духа. Мысль о Богуне она оставила уже давно, а теперь все шло к тому, что Розлоги «cum boris, lasis, graniciebus et coloniis» останутся во владении ее и ее сыновей.
А Розлоги представляли собой немалый кусок земли.
Наместник спросил, скоро ли вернутся князья.
– Каждый день поджидаю. Сначала они сердились на вас, а потом взвесили все дело хорошенько и очень полюбили вас как будущего родственника. Да и то ведь сказать, такого удалого кавалера трудно найти в нынешние мягкие времена.
Обед кончился, и Елена с наместником вышли в сад. Сад весь был точно снегом обсыпан цветом яблонь и черешен; за ним чернела дубрава, где куковали кукушки.
– Что-то она напророчит нам? – спросил Скшетуский и обернулся лицом к лесу. – Кукушка, кукушка, сколько лет проживем мы вместе с этой панной?
Кукушка снова закуковала. Наместник с Еленой насчитали более пятидесяти.
– Дай бог!
– Кукушка всегда говорит правду, – серьезно заметила Елена.
– А если так, то я еще буду ее спрашивать! – сказал наместник. И он спросил снова:
– А детей у нас много будет? Отвечай, верная птичка!
Кукушка точно по заказу