Стаж давно тебе пора зарабатывать, чтобы пенсия была хорошей. Спорт, это хорошo пока молод, а потом что? Кому калеки нужны?
– Мама, какая пенсия? Утвердили президентскую спортивную стипендию! – ответил Александр и уверенно добавил, успокаивая мать:
– Я попаду в сборную команду, всё изменится, вот увидишь! Ну, я побежал!
Он выпил залпом молоко, приобнял её, схватил спортивную сумку и выбежал во двор.
Фура длинномер застыла на пропускном пункте, водитель высунул в окно накладную, охранник придирчиво сравнил номер машины с тем, что был написано в его бумагах и нажал кнопку. Шлагбаум медленно поднялся и уперся в железную вывеску над высокими воротами. Рядом на кирпичной колонне виднелась оставшаяся с незапамятных времен чугунная табличка “Ликёро-водочный завод им. Розы Люксембург”. Машина медленно как гусеница переползла через последний бугорок охраняемой территории. Ворота с лязгом закрылись. Фура исчезла за поворотом, тяжело громыхая на каждой яме просевшими рессорами.
Улица была пустынная. Люди едва отличимые от своих теней не успев выйти из дверей подъездов тут же сливались с грязным асфальтом и серыми стенами одинаковых домов и вскоре окончательно растворялись за дверями офисов, контор и турникетами проходных.
Был мертвый час, а точнее, те мертвые полчаса между семью и семью-тридцати утра, когда заводы уже работали, а все остальные еще нет. Заранее одетые бабушки пытались как можно быстрее выпроводить за дверь шалопаев-школьников, а самим успеть в магазин за хлебом и молоком первого завоза. Те не торопились и занимались тем, чем обычно занимаются каждое утро шалопаи, кто жевал свой завтрак, кто, вспомнив о не выполненном домашнем задании, пытался что-то срочно решить, дописать, пролистать страницы учебника, кто сидел и придумывал новую отговорку, чтобы не идти в школу на очередную унизительную экзекуцию у доски.
Александр остановил угнанную девятку прямо по середине улицы, открыл капот и заглушил её, сбросив клеммы с аккумулятора.
– Все, – сказал он себе. – Обратной дороги нет.
Время стало резиновым и несколько следующих минут растянулись в бесконечность. В висках стучала кровь. Фура длинномер вывернула из-за угла и начала выравниваться вдоль разделительной полосы едва различимой на дорожном покрытии отдаленно напоминающем асфальт. Он вытер тыльной стороной кулака вспотевший от волнения лоб и открыл крышку зеленой двадцати-литровой канистры. В нос ударил резкий запах бензина. Водитель включил повышающую скорость и приготовился ускориться. Коробка передач болезненно хрустнула и двигатель зарычал низким басом. Александр натянул на себя балаклаву и закатал ее вверх на самую макушку головы. Он выплеснул содержимое канистры на двигатель и щелкнул зажигалкой. Пламя взметнулось вверх, от плотного желтого столба пошли волны жара, повалил черный дым. Скинув с себя джинсовую куртку, он начал махать ею, стараясь унять пламя, а сам расположился так, чтобы