Затем предал слово известному политику Андреасу Бергманну. Тот стоял рядом, поэтому просто развернул микрофон в свою сторону.
Начал он красиво:
– Швейцария – крохотная точка на карте земли. Но это не помешало ей стать одной из самых успешных, развитых и богатых стран, с мнением которой считается весь мир. И такой ее сделали мы сами: своей волей и непоколебимостью в принятии решений. Мы достигли очень многого: мы сильны, мы влиятельны, мы стабильны и богаты. И как любое богатое общество, мы должны быть готовы к тому, чтобы проявить милосердие…
Вдруг речь политика оборвалась, он побледнел, попросил воды и буквально обвис на руке бургомистра. Кто-то протянул крохотную бутылочку с водой, но она уже не понадобилась – господин Бергманн рухнул на асфальт.
Бургомистр его не удержал…
***
В деревушке Обервилль больше видеокамер наблюдения, чем во всех Каннах. Показыватьс там, чтобы лично удостовериться, все ли прошло хорошо, было бы самоубийством. Он ждал новостей у себя в номере, включив местный канал TeleZüri. В одиннадцатичасовых новостях он услышал то, что и хотел услышать: «Прямо во время выступления на митинге в Обервилле депутату Федерального Совета Андреасу Бергманну стало плохо. Чуть позже он скончался. Подъехавшим врачам оставалось только констатировать смерть депутата. Предположительная причина смерти – сердечный приступ».
«Дядя был очень рад подарку», – написал он сообщение и нажал на кнопку «Отправить». «Не за чем дядям всяким знать, где чистые деньги, а где грязные», – подумал он.
Его рейс был только в половине девятого вечера, и оставшееся временя он решил посвятить прогулке по городу. Крохотный отель располагался в пятидесяти метрах от Фрауенмюнстера, знаменитого на весь мир витражами Марка Шагала. С него он и решил начать.
В самом здании собора не было ничего примечательного: строгий готический стиль без излишеств, минимум архитектурных изысков. Внутри та же серость и аскетизм убранства: ни тебе икон или картин на библейскую тему, ни фресок. Взгляду не за что зацепиться, но подойдя к знаменитым витражам, замер от неожиданности: что-то внутри, еще не осознанное, не четкое и не явное, но невыносимо сильное, заставило остановиться. Сначала он увидел три из них – зеленый по центру, справа синий и желтый слева. Они светились каким-то волшебным светом, чистым и ясным, ничем не разбавленным, первородным. Он уселся на скамью, не отрывая от них взгляда. В путеводителе он прочитал, что эти витражи стали последней работой великого Мастера. В них он реализовал весь свой опыт осмысления Книги книг, которой был верен всю свою жизнь, а воплотил его в особой технике нанесения пигмента прямо на стекло, где солнечный свет, особенно в этот утренний час, становился соавтором творения, придавая ему неописуемое по очарованию сияние красок.
Окна и правда горели гирляндами