молчании на маленькой кухне для слуг. Жан трясущимися руками крепко сжимал чашку давно остывшего кофе. Сидевшая напротив молодого человека Виктория, уставившись на небольшую грубую деревянную столешню, рефлексивно играла с серебряной ложкой. Тихий звон металла каким-то магическим образом переплетался с чётким, ритмичным тиканьем старых настенных часов, образуя тошнотворную какофонию, гулким эхом отражавшуюся от толстых глухих стен.
– А я ведь подшучивала над ним, – тихо произнесла девушка, не отводя своего взгляда от массивных досок, – когда он проектировал этот свой подвал. «Неужто склеп для своих врагов собрался строить?» – с хохотом спросила тогда я. Так и получилось. Лежит там теперь, в потайной комнате, прямо в стене.
Сеньора громко выдохнула, отбросила в сторону столовый прибор и непроизвольно вздрогнула от посетивших её голову мыслей. Виктории безумно хотелось обдумать абсурдность и ужас той ситуации, в которой она оказалась: с жутким трупом в подвале, с любовником мужа за одним с ней столом, с контрактами и бесчисленными завещаниями, с угрозой безопасности, которая вполне могла исходить от каждого желавшего присосаться к счетам покойного Брауна (а таких, как полагала новоиспеченная вдова, было немало, и переходить им дорогу г-же Браун страсть как не хотелось), со своими неопределёнными чувствами, в конце концов… Но трезвый голос разума, так внезапно пробудившийся где-то на самом горизонте переживаний и рассеянности, увёл поток раздумий девушки в совершенно другое русло.
– А он точно сохранится до приезда Богданова? – шёпотом вновь заговорила Виктория, сама не веря тому, что действительно решилась озвучить страшную и неуместную для законопослушного гражданина идею. – Может, морозильник приобрести, как думаешь?
Жан девушку даже не слушал. Его взгляд по-прежнему оставался потерянным. Казалось, что натерпевшийся и насмотревшийся на всякое юноша давно сбежал в свою какую-то параллельную реальность и не желал принимать участия в расхлёбывании заваренной не без его участия каши. За всю ночь он не произнёс ни одного слова. Неестественно бледный, с несколько механическими движениями, Жан походил на гигантскую современную копию оловянного солдатика, бездумно выполнявшую каждое запрограммированное действие и лишь так откликавшуюся на голосовые команды. Покачиваясь на скрипучем массивном стуле из стороны в сторону, парень вдруг отрешённо залепетал:
– Я… Я должен был… Я был рядом… Я мог бы… Я просто не мог…
На впавших щеках впервые за долгие часы проявился румянец, из огромных серых глаз, обрамлённых густыми светло-русыми ресницами, потекли крупные кристально-прозрачные слёзы. Жан закрыл лицо ладонями и несколько раз тихо всхлипнул.
– Понятно, – мягко ответила Виктория, положив свою тёплую руку на плечо разрыдавшегося парня, – ты расскажешь мне, что там произошло? Почему ты цел, если вы отдыхали вместе? Как ты достал его тело? Кто-то ещё пострадал?
Жан