к действию. По мнению спонсоров из DARPA, эта дивная новая технология поможет излечить тысячи ветеранов, психологически искалеченных войной, которые принесли с полей сражений посттравматическое стрессовое расстройство или повреждения мозга из-за многократного воздействия взрывов. Новаторское электронное лечение для ран, нанесенных современной войной! После этого изменение образа мыслей у людей будет просто интересным побочным продуктом.
История о глубинной стимуляции мозга на первый взгляд звучит благодушно и симпатично. Но мне стало любопытно, нет ли параллелей между тем, что происходит прямо сейчас, и тем, что происходило в Новом Орлеане много десятилетий назад. Возможно, это даже такая история, за которой стоит что-то гораздо глубже. И гораздо больше…
В конце концов, не отражает ли наша реакция на засовывание электронных устройств в чьи-то головы наше отношение к самим себе?
Все время, сколько я себя помню, я была увлечена – нет, безнадежно одержима – вопросом, как вращаются в нас шестеренки, может быть, чтобы таким образом лучше понять и себя саму. Будь то биология, психология или психиатрия, мне всегда было интересно, что эти науки могут рассказать нам о нас. Что они могут рассказать нам о нашей глубинной сути или о том, есть ли она у нас вообще.
Что мы, по-хорошему, можем и должны делать с мозгом? Насколько можно изменить вещь, которая является настолько важным компонентом личности, и кто решает, как далеко можно зайти? Не ведет ли нас технология дальше, чем следовало бы? Не делаем ли мы все это просто «потому что можем»? Где предел, до которого можно делать людей счастливее? Или спокойнее? Если мы можем сделать кого-то нравственнее или сострадательнее, должны ли мы это делать?
Для меня в этой истории стоит на кону еще кое-что. Кем был этот самый Роберт Хит? Как может первопроходец, проделавший такую работу всего несколько десятилетий назад, оставаться неизвестным в области науки, взорвавшейся новостями о прорывах и поразительных способах применения его техники в сфере психического здоровья? Я сидела, глядя на две фотографии – молодого мечтателя и старика со стальным аппаратом – и удивлялась.
Глава 1. Электрический мозг пою![2]
Прошло чуть больше месяца после наступления 1951 года, когда небольшая группа в лабораторных халатах собралась в операционной. Воздух искрил от напряженного ожидания, но все присутствующие изо всех сил старались вести себя так, словно это был просто еще один обычный рабочий день.
Хирург, психиатр и все остальные по очереди отпускали комментарии насчет необычно холодной зимы в Новом Орлеане. Пока они говорили, на операционном столе перед ними лежала молодая женщина, в сознании, но все же не вполне в себе. Последние полгода она находилась в больнице, безмолвная, отрешенная и почти неподвижная. Если санитарка начинала чистить ей зубы или причесывать волосы, она завершала начатое, но очень вяло.
«ДИАГНОЗ: шизофреническая