у них хуже меня. Повторные объяснения не помогают. Собеседники только машут руками, показывают куда-то наверх и твердят чего-то про ясак… Ясак – это налог, если я правильно помню, подать такая у татаро-монголов… Денег они хотят, что ли? А зачем руки скрещенные? Как мне втолковать этим бедным старым людям, что у меня в рюкзачке в сложенном состоянии лежит вся суть и смысл путешествия длиною в четыре с половиной тысячи километров?
Но с третьего раза даже до меня доходит, что «ясак» – это «нельзя». Вижу наверху ещё одну решетчатую ограду и закрытый на замок въезд для автобусов. Да, нынче нам не везёт. Прощаемся с кладбищенскими туземцами. Я грущу как Блок, Лариса меня успокаивает: «Приедем ещё раз, рано утром, когда никого не будет…» Хм.
На другой день мы снова поехали к Вратам. Опять обошли пространный погост. Мусульманские кладбища поприличнее наших. Каждая могила оторочена каменной рамкой. На рамку или надгробную плиту ставят вертикальную стелу, чаще всего в виде фигурного столбика с навершием – круглым или напоминающим по форме османские фески. Вообще-то, называть эту плиту «надгробной» некорректно, потому что мусульман не хоронят в гробах, тело просто заворачивают в саван. Никаких фотографий, само собой.
Кладбища – часть повседневной городской жизни Стамбула. Маленькие находятся прямо на улицах между жилыми домами, большие располагаются посреди жилых районов и похожи на отдельные кварталы, огороженные красивыми каменными заборами (не пустыри за бетонными плитами, как в России). Квартал для живых, квартал для мёртвых… Покойники спят на расстоянии вытянутой руки от суетливых прохожих. Меня поначалу как-то смущало: гуляешь по улице – бац! – сбоку от тротуара пошла оградка, а за ней уже в полуметре от тебя – могила… Турки не создают из смерти и мест упокоения мрачного культа. Светло, аккуратно и очень удобно: вышел из дома – зашёл в гости к предкам, пообщался, почистил могилку. Стамбульцы так и делают.
Но здесь окраина: кладбище выглядит попроще, чем в городе, и обнесено привычной русскому глазу оградой из прутьев. С каменным, правда, основанием. Мышковать мы не стали, я сразу двинул к ларьку, по сути – самодельной будке, укрытой толстым полиэтиленом. Чета стариков на посту: судя по всему, живут тем, что предлагают чай и лёгкие закуски посетителям кладбища. Щурясь от солнца, мужчина внимательно выслушал меня. «Туристс». «Спешл фор Голден Гейт». «Фром Руссия».
Я заметил, что неанглоязычным иностранцам в средиземноморских странах лучше говорить «Руссия», а не «Раша» – да и самому мне так больше нравится.
Когда дедушка понял, что мы из России, он вдруг очень обрадовался и объяснил, что сам из Хорватии. Пригласил выпить чаю. Мы согласились: отказываться невежливо. Беседа опять вышла странной, у аксакала знание инглиша минимальное, а у женщины и вовсе на нуле. Всё же как-то объяснились на смеси трёх языков, и даже посмеялись чему-то. Но, вникнув в суть наших желаний, мужчина грустно вздохнул:
– Ясак, –