манной каше, о комочках. Представляй, что в каждом комочке под покровом манки спрятано тухлое яйцо. Представь лужу рвоты. Почувствуй, как она пахнет. Слушай запахи. Ощущай их вкус. Представь, как рвота растекается по твоим рукам и ногам. Представь вкус желчи. Проглоти эту желчь!
Его дыхание постепенно замедлялось, а волнение уходило с лица.
– Как давно у тебя урчал желудок? – я прикладываю ладонь к его забрызганной жиром майке.
Пашка закатил глаза и поднял брови. С видом человека, пытающегося покопаться в памяти, он спокойно промямлил:
– М-м-м-м-мум-м-мам.
Я переспрашиваю:
– Утром?
В ответ получаю сумасшедшей скорости кивания и знаки согласия. Я говорю ему, что осталось совсем немножко, и глажу волосы, которые успели сильно засалиться.
– Техники, как правило, никакой нет. Всё напрямую зависит от нашего организма. От его характера и поведения. Способен ли ты вынести голод – решает твой мозг. Знай только, что мозг умеет и любит перестраиваться на любой лад, лишь бы шевелиться и работать. Для того он нам и даётся.
Пашка слушал меня внимательно.
– Чтобы было легче в бою, сперва надо привыкнуть. Позже ты сумеешь неделями обходиться без мяса, сладкого, мучного, солёного, круп, овощей, фруктов. В твоём рационе будут фигурировать лишь жидкости. Они низкокалорийные и легко усваиваются. Это может быть всё – от кока-колы до пива. Запомни, всё, о чём твердит Минздрав – бред. Он наш самый злейший враг. Люди придумали себе страхи с целью угодить другим. Всё, что ты знаешь о своём организме, равняется нулю. Ты совершенно ничего о нём не знаешь. Как и все мы. Он может внезапно выдать любую херню – от лёгкого недомогания до оторвавшегося тромба. Ты должен выдрессировать организм.
Пашка позеленел от голода, как капуста, но это не значит, что он умирает. Это значит, в него надо запихать еды.
Вдруг меня оглушает, сбивая с мысли, глубокий, страшный, резкий, ревущий звук. Я выпучила глаза и потерялась в пространстве. Трясущимися руками я, ведомая рефлексией, закрыла рот. Этот звук был похож на включенный советский пылесос, простоявший не один десяток лет в подвале, который своим оглушительным запуском разбудил весь дом, разогнал кошек и собак по углам и вызвал проклятую головную боль на оставшийся день. Этот страшный звук, он, блять, каким-то образом вышел из Пашки.
Быстрыми отрывистыми движениями дрожащих рук я прощупала его тело, затем соскочила с кровати и ринулась на кухню за ножом. Обратно я, поскользнувшись на линолеуме, упала плашмя на кровать. Лицо уткнулось в пятно засохшей мочи.
Я принялась резать плотные веревки на его синих, с мотающейся кожей запястьях. На это ушло около двух минут. Пашка дёрнул плечами и выкарабкался из оставшихся, не до конца срезанных, истончившихся верёвок. Резко сгибать или опускать руки он не стал, ведь им надо привыкнуть, а крови – равномерно распределиться и зациркулировать. Сперва левую, затем правую, он согнул руки в локтях. Потом разработал круговыми движениями кисти и несколько