поддерживает меня намного сильнее, чем я мог ожидать. А ведь он большая шишка!
Антония расслышала восхищение в его голосе. Взглянув на него, она увидела, как тот же пыл отразился на его лице.
Не заметив ее испытующего взгляда, Джеффри продолжал:
– Полагаю, ты уже знаешь, что барон предложил мне сопровождать вас в Лондон. Я сначала не был полностью уверен, что это хорошая идея, но он объяснил, что тогда вы с Генриеттой наконец успокоитесь на мой счет. Увидите меня в обществе, и доверие ко мне укрепится. Что-то в этом роде.
– В самом деле? – Когда Джеффри посмотрел в ее сторону, Антония поспешно изменила тон. – То есть, конечно, все верно! – Спустя мгновение она добавила: – Рутвен прекрасно все продумал.
– Он говорит, что это одна из тех черт, которые отличают мужчину от мальчика: мужчина продумывает свои действия в более широком контексте, а мальчик учитывает только свои желания.
Антония ощутила, как против ее воли где-то внутри ее зарождается волна признательности Филиппу; его искусное наставничество непременно поможет восполнить пробел в воспитании Джеффри, образовавшийся после смерти их отца. Все невысказанные сомнения, оставшиеся после разговора с Филиппом насчет поездки Джеффри в Лондон, теперь рассеялись как дым.
– Думаю, тебе нужно следовать советам Рутвена. Его опыту можно доверять.
– Я и доверяю! – Джеффри широким шагом устремился вперед, пока не спохватился, что оставил сестру позади. – Знаешь, когда ты решила сюда приехать, я боялся, что окажусь… ну, третьим лишним. Я и не думал, что Рутвен будет ко мне дружелюбно настроен, как и к тебе много лет назад. Но он все такой же, правда? Нет, он, конечно, городской щеголь и слишком важничает, но все равно относится к нам как к друзьям.
– Это правда. – Антония с трудом подавила мрачную улыбку. – Нам очень повезло, что он к нам так расположен.
– Я, наверное, возьму охотничье ружье – давно уже не упражнялся. Меня не будет до конца дня. – Сияя, Джеффри ушел.
Антония рассеянно кивнула. Она позволила себе расслабиться и теперь задумчиво бродила по садовым дорожкам. К сожалению, Джеффри был абсолютно прав. Когда они с бароном проводили время в саду или на занятиях, Филипп все время ее поддразнивал и говорил колкости. Но она никогда не замечала, чтобы он относился к ней по-другому. Он видел в ней просто закадычного друга, рядом с которым можно не соблюдать условности, и приятного собеседника.
Она не этого хотела.
Оглядываясь назад и анализируя его поведение, она поняла: единственное, что за все эти годы изменилось в их отношениях, – это ее «смехотворная чувствительность». То самое странное волнующее чувство, которое волнами накатывало на нее всякий раз, когда он находился рядом. Непонятное напряжение сковывало ее, то же самое происходило с ее разумом. Ее словно зажимало в тиски, становилось трудно дышать, когда он просто касался ее, помогая спуститься с кареты или лошади.
Но самое худшее происходило, когда его пальцы нечаянно касались тыльной стороны ее ладоней. И все-таки только она