со всеми удобствами: ванные, уборные, электричество. Мебели, за исключением нескольких objets d’art[161], нет; сильно пахнет штукатуркой. Есть приходится в разных ресторанах; обычно обедаем в «Кости» и ужинаем в «Тасэрве». В первый же вечер я сильно перебрал в кабаре, который содержит одноногий мальтиец. Усердно потчевал меня какими-то вредоносными коктейлями, отчего я напрочь лишился разума и весь следующий день ходил разбитый.
Николас приносит нам суп в половине десятого, но ванну мы принимаем гораздо позже: Леонард торопится в посольство, и раньше одиннадцати мы не одеваемся. В Греции на все уходит в два раза больше времени, чем где-нибудь еще. В деревнях время и вовсе стоит на месте. В Афинах каждое блюдо приходится ждать не меньше четверти часа, и все разговоры длятся бесконечно. Никто не ужинает раньше девяти, спать же ложатся, по-видимому, под утро. Для суетящегося европейца эта система несовершенна. Ко всему прочему у них, как правило, каждый день праздник.
Есть здесь и еще один англичанин по имени Р. Я познакомился с ним в 1917 году, когда жил на Грейт-Ормонд-стрит. Хочет соблазнить Аластера и говорит – как, впрочем, и все в Афинах – исключительно о мужской проституции. В его квартире толкутся сомнительные типы со смуглой кожей и героическими именами вроде Мильтиада и Агамемнона; у них сизые подбородки и грязные рубашки. За 25 драхм за ночь они спят со всей здешней английской колонией.
Есть здесь английский клуб с очень удобными стульями. Ходим из кафе в кафе: все напитки пахнут либо камфарой, либо лекарством, а все вокруг пахнет отбросами.
Побывал в Дафни в очень красивой церкви с мозаикой. А также – в заброшенном монастыре. Поехали было в Парфенон, но он оказался закрыт.
Вчера вечером обедали в «Grande Bretagne», а потом выпивали с двумя игривыми старыми девами из Англии. Просидели с ними до четырех утра. Я привел с собой знакомого полицейского; ему несколько раз подряд предсказывали судьбу, и он, в конце концов, напился.
Сегодня днем поездили по окрестным деревням. Ехали в автомобиле с британским флагом и могли поэтому безбоязненно давить сколько угодно людей, а также не включать фары.
Только что расстался с Аластером и Р. Они сидят в кафе, очень напоминающем приходскую церковь. Афинские кафе либо похожи на церковь, либо на мастерскую, где обжигают гончарную посуду.
Вторник, 4 января 1927 года
Утром ходили в Национальный музей, после обеда гуляли. Куда бы ни шли, перед нами, как из-под земли, вырастали греческие солдаты. Зашли в симпатичное кафе в полуподвале – называется «Сосны», там танцуют пирриху[162]. Надоело ходить по ресторанам. Боюсь, я такой же домосед, как и мой отец. По правде сказать, не очень-то люблю ездить по заграницам. На этих каникулах хочу посмотреть как можно больше, с февраля же, на всю оставшуюся жизнь затворюсь на Британских островах. Похоже, Греция мне понравится. Из того, что я видел в Вари, могу сказать, что здешние крестьяне прелестны, они – сущие дети. <…>
Итэа-Олимпия,
четверг, 6 января 1927 года
Ночь прошла лучше,