еще мне показалось, что эта карта нарисована детской рукой. И Аральск был написан без мягкого знака.
Король между тем водил над картой кончиком карандаша и что-то бормотал. Причем не громко. И еще мне показалось – так, чтобы его не услышали другие:
– Вот – вылетели мы отсюда и шли этим курсом около двух часов. Потом свернули на запад и летели минут сорок. Если учесть верховой ветер, то, скорее всего, мы находимся где-то здесь. – И он поставил на листке чуть заметную точку совсем недалеко от перевернутой чашки без ручки.
И кажется, ему это очень понравилось.
А мне что-то не понравилось. Какое-то тревожное подозрение шевельнулось внутри.
Но тут Король сказал каким-то учительским тоном:
– Мне представляется, что мы верно решили эту задачу, друзья мои. В ответ заглядывать не будем – нам его подскажет сама жизнь. – Тут он вроде бы как опомнился, вздрогнул и как-то виновато, немного испуганно посмотрел на меня.
– Это вы так своих подданных называете? – спросил я. – «Друзья мои».
– Иногда. Когда они хорошо себя ведут. На уроках и в дортуарах. – И опять испуганно посмотрел на меня.
Сумасшедший король… В пустыне… Что ж, бывает. Кажется, был какой-то сумасшедший король Карл во Франции. Но его вовремя казнили. Впрочем, казнили, кажется, английского Карла.
Но этот псих вполне симпатичный. «Друзья мои» – это звучит.
– А что такое дортуары? – спросил я. – Какие-нибудь ристалища?
Король рассмеялся от души.
– Что ж, в нашем королевстве дортуары порой превращаются в ристалища. Там сражаются подушками.
Какой мирный народ. Этот король-псих становился мне все приятнее. Как же он здорово заботится о своем народе, если у него воюют только подушками. В каких-то дортуарах.[1]
Не очень все это понятно, но опасения пока не внушает. А только симпатии…
У второй карты между тем шло такое ристалище, что казалось, вот-вот эти дортуары возьмутся за оружие.
И я переметнулся к ним с миротворческой миссией.
– Тебе чего? – встретил меня вежливым вопросом Шкорпион.
– Посмотреть. Может, и я что-нибудь полезное вспомню.
И я ткнул свой нос в бандитскую карту. И прибалдел. Она была почти точной копией королевской карты. Только нарисована аккуратней. И Аральск был с мягким знаком, где ему положено. И перевернутая чашка без ручки. И буквы «Т. – К.».
И смутное подозрение снова черной птицей мелькнуло передо мной. Ну, как бы перед моим внутренним взором.
Но я эту птицу отогнал и постарался вникнуть в суть спора. А она была такова: каждый выбрал на карте свою точку. Свою любимую. И доказывал, что прав именно он.
Больше всех горячился пилот. Его точка отстояла от чашки дальше всех других. И он доказывал свою правоту тем, что никто лучше него не разбирается в картах.
Молчали только амбалы. Они уже разглядели все небо, и теперь один из них чесал пистолетом спину, а другой, усевшись, пересыпал теплый песок из ладони в ладонь. Очень умные ребята.
– Жрать