в удовольствии оперативно отследить, как у меня дела. А как только наверх доложили, тут же мамочке похвастался. Захотелось обидеться, как будто я маленькая девочка на детском утреннике, но это было бы ещё глупее, так что я не стала предъявлять претензии, а просто позволила маме себя расцеловать.
За ужином отец сказал много высокопарных слов, суть которых сводилась к «не завали важную работу, раз тебе её доверили». К счастью, в разгар душеспасительной лекции позвонил брат и сообщил, что прилетит завтра утром.
– Что, надоело в Айове? – вопрос отца прозвучал даже грубо, но брат ответил спокойно.
– Просто хотел пообщаться с сестрой. Что, уже нельзя приехать?
– Не надо выворачивать мои слова, – отец нахмурился, а мама сделала ему страшное лицо, отвернувшись от проекции видео-связи.
– Мам, я всё вижу, – Саша пожал плечами, – и ты зря стараешься. Так я приеду?
– Конечно, сынок, – мама послала ему воздушный поцелуй и отключилась, набросившись на отца. – Ну и зачем ты так с ним? Хочешь, чтобы он передумал?
– Уже и спросить нельзя! – они всегда немножко ругались, когда речь шла о брате.
Утро субботы все провели, как на иголках.
Мать, вопреки всякой логике, заказала доставку органических продуктов и развела кипучую деятельность по приготовлению вручную «домашней еды», как будто Саша не работал в колхозе и не рвал при малейшем желании овощи-фрукты прямиком с мест их произрастания.
Отец не выдержал сумасшедшей активности на кухне и предпочёл ретироваться на открытую террасу над нашей квартирой, куда и я попозже сбежала. Вид на Москву у нас шикарный – живём на верхнем этаже высотки для работающих в пределах города, что очень удобно, всегда можно вызвать роболёт прямо на крышу, если торопишься.
Почти весь трафик шёл ниже нашего уровня, и отсюда город казался настоящим муравейником, если не считать расслабленного исторического центра с музеями и парками, но его почти полностью закрыли башни Управления.
Отец стоял у ограждения и задумчиво смотрел на них, когда я подошла.
– Пап, а что всё-таки тогда произошло с ним?
– С кем? – он переспросил, хотя прекрасно понял, про кого я.
– Сам знаешь. Я про Сашу. Почему он забросил учёбу? Что тогда случилось на самом деле?
– А ты спрашивала у него?
– Когда я была ещё девчонкой, да, но он не объяснил толком. А сейчас не знаю, как это лучше сделать, чтобы не расстроить. Он же переживает, сам знаешь.
– Думаю, будет лучше, если ты поговоришь об этом с Сашей.
– Но ты же в курсе? Почему не хочешь рассказать?
Отец помрачнел лицом и молчал какое-то время, всматриваясь вдаль, а потом повернулся ко мне и твёрдо сказал:
– На самом деле, я понятия не имею. Однажды он вдруг разочаровался в самой идее быть активатором миров и практически перестал учиться. Не знаю, помнишь ли ты, как он был лучшим в классе?
– Смутно. В основном вспоминается, как его ругали за плохую учёбу.
Мысленно часто