кивнул я, не понимая, почему баритон говорившего кажется мне таким родным, что прямо сердце щемит.
– Получается, я ваш двоюродный брат, – смущенно сказал гость. – Меня зовут Илья Подушкин, а это моя жена Таня и дочка Полина. Уж простите, никогда бы не решился вас побеспокоить, но мы попали в безвыходное положение.
Я постарался скрыть удивление, а мужчина привычным жестом провел пальцами по волосам, потом прищурился и вскинул подбородок. У меня в горле образовался тугой ком. Мой отец, Павел Иванович Подушкин, когда нервничал, делал точь-в-точь такие движения – сначала поправлял ладонью волосы, затем прикрывал на секунду глаза и вскидывал подбородок. Папенька всегда хорошо держал себя в руках, но я уже годам к семи понял: если он так делает, значит, он не в своей тарелке. И голос! Вот почему баритон неожиданного посетителя показался мне родным – у Ильи тот же тембр, что и у моего отца.
– Вы позвоните своей матери, – робко продолжил Илья, – она моих родителей знает. И Петра, и Наталью. Повторяю, я бы к вам не пришел, если бы у нас не случилась беда.
– Вот фотка… – подала голос спутница Ильи и вынула из сумки снимок.
– Мой отец, Петр Иванович, – продолжал мужчина, – эту фотографию перед смертью отдал мне и сказал: «Помнишь, давненько, тебе тогда восемнадцать исполнилось, мы в Москву ездили, жили на даче у моего младшего брата Павла Ивановича, знаменитого писателя?» Я кивнул, и отец договорил: «А его сын Иван – твой, получается, двоюродный брат. Он моложе тебя лет на пять-шесть. В шкафу в коробке с документами лежит адрес Ивана и его матери Николетты. В друзья к ним не напрашивайся, но контакт на всякий случай сохрани». Иван, вы меня не помните? Виделись же один раз.
– Извините, нет, – честно ответил я. – И, простите, я понятия не имел, что у отца был брат. Судя по снимку, разница в возрасте у Павла с Петром небольшая и они очень похожи внешне. Да и одежда у них одинаковая.
– Это их папаша, ваш дед, отвел братьев в студию фоткаться, в то время мобильников-то с камерами еще не было, – пояснила Татьяна. – У Петра Ивановича еще другая карточка сохранилась, где он один с машинкой в руке.
Я кивнул.
– И у Павла Ивановича есть такой портрет. Он в кабинете, на полке с книгами стоял. Заходите, пожалуйста. Хотите чаю?
Пока неожиданные гости мыли руки и приводили себя в порядок, я быстренько звякнул Таисии, домработнице Николетты. Конечно, следовало поговорить с маменькой, но она гостит в Америке у своей сестры, поэтому вопрос: «Скажи, слышала ли ты когда-нибудь о том, что у Павла Ивановича есть брат?» – я задал бывшей няне. Та, несмотря на почтенный возраст, память не растеряла.
– А ты чего спрашиваешь, Ваня? – тут же поинтересовалась она.
– Просто ответь, знаешь что-нибудь про Петра Подушкина? – не сдался я.
– Ну, – протянула Таисия, – это история давняя, быльем поросла, потом трава пожелтела, сгорела, пеплом рассыпалась… Твой дед от сына своего Петра отрекся и Павлу, второму сыну, велел