оленями гнались грифоны с львиными головами. Над входом свисала алая парчовая попона.
По периметру площадки плечом к плечу выстроились копейщики, оттесняя зевак ударами древка. Перед входом послов ждали лучники: стояли по обе стороны дорожки из волчьих и лисьих шкур со стрелой, вложенной в тетиву.
Всадники спешились, но держались за удила под самой мордой коня, чтобы быстро вскочить в седло по тревоге. Чубатый воин с топором за поясом показал три пальца. Гости подчинились, понимая, что придется играть по правилам хозяев. Сняв шлем и портупею, Перикл шагнул в темноту шатра. За ним последовали двое эпибатов с мешками.
В полумраке ярким пятном светилась жаровня. Октамасад сидел на медвежьей шкуре, покрывавшей мощный пень с отполированными обрубками корней. Из-под меха виднелась замысловатая резьба по дереву: орлиноголовые грифоны, гирлянды, растительный орнамент.
От курильниц-треног к дыре в потолке тянулись нити дыма. Пахло ладаном и шафраном.
Перед номархом стоял закопченый алтарный стол в виде круглого плоского камня, с одной стороны которого выступала грубо высеченная баранья голова. Среди бронзовых канфаров[132] на столешнице тускло отсвечивали золотом два килика[133]. Чернолаковый кратер был наполнен вином до краев.
Октамасад облачился в шерстяной гиматий, явно греческой работы, и остроконечный войлочный колпак с башлыком и поушниками, украшенный золотыми бляшками. Сочетание средиземноморского меандра[134] по краю одежды с диким, но величественным варварским троном вызывало удивление.
Но еще более странными выглядели фигуры двух мужчин, в длинных халатах с широкими рукавами, которые сидели на войлочном ковре, поджав под себя ноги. Коса, выпущенная из-под бабьего платка на плечо, и лохматая борода делали их облик комичным. Картину дополняли пестрые бусы.
Перикл едва сдержал улыбку: «Энареи».
Октамасад огладил висячие усы, при этом на груди звякнула гривна из золотых монет. Он казался намного моложе Перикла, но старался держаться важно.
– Мир тебе, – поздоровались послы.
Номарх ответил на греческом.
Гости выложили дары. Октамасад кивал, довольно улыбаясь. Энареи бесстрастно перебирали в руках тонкие полоски свежесодранной коры. Казалось, их ничто не волнует, кроме внутреннего диалога с Аргимпасой.
Перикл напряженно ждал, когда гостям предложат сесть, зная, что стоящий перед варваром посол не может рассчитывать на успех в переговорах. Когда слуги подставили сзади деревянную скамью, он с облегчением выдохнул.
Октамасад молча уставился на него.
– Я пришел предложить тебе мир, – сказал Перикл.
– Так мы вроде не воюем, у нас флота нет.
– Я хочу взять Нимфей. Потом – Пантикапей. Дальше посмотрим… Думаю, что, когда эти два города будут моими, остальные сдадутся сами.
Октамасад сделал вид, что удивлен, но не проронил ни слова. Пауза затянулась.
Перикл решил объясниться сразу.
– Не