коробочку с запонкой и убрал ее в карман.
– Может быть, я специально уронил ее.
– Прошу прощения?
Он изогнул светлую бровь.
– Может быть, я обронил запонку, как хрустальную туфельку на балу, в надежде, что ты вернешься и найдешь меня.
Я рассмеялась – наверное, слишком громко, – но облегчение сделало меня беззаботной.
Буйабес был сказочно вкусным. Мы заказали еще вина и побеседовали о живописи: о художественных галереях, которые он посещал в Европе, и о картинах, которые ему нравились. Он показал мне фотографию картины, недавно купленной для его офиса в Торонто, где она была повешена с наиболее выгодным углом освещения, и я узнала интерьер этого офиса со скриншота, все еще хранившегося в моем телефоне. Мне понравилось, что Мартин разделял мою страсть к живописи и мог поддержать разговор на эту тему; Дуг никогда не проявлял интереса к этому.
Когда принесли кофе и десерт, Мартин сказал:
– Я все рассказал тебе о моей семье, но очень мало знаю о твоей семье, Эль. Когда я упомянул о том, что разочаровал моего отца, ты сказала, что понимаешь, и как будто была уверена в этом.
Я колебалась. События всегда начинали развиваться по непредсказуемой траектории, когда люди узнавали, что я была дочерью Стерлинга Хартли, которой предстояло унаследовать миллиарды долларов. Возможно, я слишком долго ждала, прежде чем рассказать Мартину, и теперь опасалась, что это будет выглядеть неприлично. Так или иначе, после некоторого раздумья я решила сначала рассказать о моей матери.
– Она умерла, когда мне было девять лет, – я отпила глоток эспрессо. – Она была алкоголичкой и злоупотребляла рецептурными препаратами. В итоге она покончила с собой.
Его ложка с десертом остановилась в воздухе. Я что-то прочитала в его взгляде… Беспокойство. Я пугала его. Возможно, он гадал, унаследовала ли я гены психопатического поведения. Может быть, и так. Разумеется, сейчас я не собиралась говорить ему, что сама страдала от клинической депрессии и на несколько месяцев погрузилась в кромешный туман из медикаментов и алкоголя после того, как утонула Хлоя. И что меня несколько раз госпитализировали из-за проблем с психикой. Я также понимала, что стоит мне упомянуть имя моего отца, как он может вспомнить все, что ему приходилось читать в газетах о дочери Стерлинга Хартли.
– Мне жаль, Элли, очень жаль.
– Это было давно.
– Когда испытываешь такие вещи в раннем возрасте, они остаются жить в тебе. Я знаю.
Я кивнула, ощущая внутреннюю связь с ним. Он накрыл мою руку ладонью.
– А что твой отец? Он снова женился?
– Сомневаюсь, что это когда-то произойдет. Он вечный Питер Пэн – Стерлинг Хартли.
Мартин молча уставился на меня, потом тихо выругался.
– Конференция «Агора»… ты не упоминала о нем, когда я сказал, ради чего приехал в «Хартли Плаза». Боже мой, этот отель назван в честь твоего отца, и ты не упомянула об этом? – он рассердился. В его голосе зазвучали резкие нотки. – Почему?
– Потому что тогда мы только что познакомились, Мартин. Ты мне понравился, и я хотела, чтобы ты