каждой твари по паре! Где-нибудь точно живет второе такое убожество.
Отовсюду раздаются смешки. Одноклассники начинают потихоньку стягиваться поближе, а я опускаю голову так низко, что шапка почти полностью сползает на глаза. Не трогайте меня, не приближайтесь…
Интересно, бывает ли клаустрофобия от того, что вокруг слишком много людей? Если нет, то я – первая.
– Эй, язык проглотила?
Я наклоняюсь и складываю учебники в рюкзак. Дергаю молнию, но ее как нарочно заело. Дергаю-дергаю-дергаю…
– Ты меня бесишь, Мацедонская.
Чертова молния!
– Зачем ты шапку напялила, а? Это типа какой-то акт протестантства?
Не удержавшись, я поправляю:
– Протеста.
– Что?
– Правильно говорить «акт протеста», а не «протестантства». Протестантство – это такая религия.
Егор вспыхивает. Все вокруг смеются, и каждый смешок – как пощечина его непроходимой тупости. Я тоже улыбаюсь – едва заметно, только уголками губ.
– Че ты ржешь, дура? Тебе смешно?
Выбросив руку вперед, Егор вдруг сдергивает шапку с моей головы. Так быстро, что я успеваю только ахнуть, и волосы рассыпаются по лицу. Они у меня темные, почти черные. И только прядь у лица со вчерашнего дня – синяя-синяя.
– Это что за фигня? – гогочет Егор. – Ты типа эмо? Сменила стиль? Бг-г-г, беру свои слова назад, Мацедонская. Лучше надень ее обратно!
Класс содрогается от смеха. Точно, это же шутка века. Я торопливо набрасываю на голову капюшон толстовки и затягиваю тесемки так туго, как только могу. Мир сужается, сердце сжимается, Егор злобно щурится. Брови у него даже не светлые, а какие-то бесцветные. А над правым глазом шрам, почти как у Гарри Поттера.
– Почему синий-то? Если тебе кажется, что он тебе идет, то тебе только кажется!
Все опять смеются, а я мысленно возвожу вокруг себя стену. Кирпичик за кирпичиком. Вижу каждую щербинку, каждую крупинку цемента.
– Знаешь что, сделаю тебе одолжение – избавлюсь от этой дряни. Только ради тебя.
Подхватив пакет с учебниками, Егор вразвалочку идет к двери. Демонстративно выкидывают мою шапку в мусорное ведро и довольно потягивается, словно только что справился с важной работой. Оксана бросает на меня виноватый взгляд и, прижав к груди сумку, бежит за ним следом.
Представление окончено, зрители расходятся.
Я складываю руки на парте и упираюсь в них лбом. Смотрю на сетку царапин-морщин, покрывающих парту. Упрямо кусаю губу и дышу.
Помните про стратегию «притворяться мертвой»?
Ни черта она не работает…
Последний урок на сегодня – физра, и это хуже, чем ужасно. Дело не в запахе грязных носков (да, у девчонок ноги тоже воняют). Просто все эти голые локти, все эти дурацкие игры, во время которых нужно пихаться, толкаться и трогать друг друга… Бр-р-р.
– Мацедонская, быстро разминаться!
Я вскакиваю со скамейки, безжалостно стягиваю волосы резинкой и каплей вливаюсь в ручей одноклассников.